13.12.2020. Черновик статьи. РЕКОМЕНДУЮ статью ПОЛЕЗНОСТЬ. НЕОКОНОМИКА или новая российская экономическая теория использует те же слова, включая и слово принцип полезности, которые используют марксизм и ЭКОНОМИКС, как в англосаксонских странах называется неоклассическая экономическая теория. При этом любое определение принципа полезности является маленькой гипотезой, доказательством которой является эмпирическая практика многих людей. В разных теориях термин принцип полезности поднимает свой ряд ассоциаций, который я пытаюсь зафиксировать путем перепечатки текста принцип полезности в словаре с сайта ВикипедиЯ, как отражающего самое распространенное в мире значение принципа полезности. Сохраняю ортодоксальное описание принципа полезности не только потому, что НЕОКОНОМИКА строится как научно-исследовательская программа, сколько потому, что понятие принципа полезности, оставаясь допущением, уже своим употреблением теория принципа полезности попадает в твердое ядро фактически в качестве аксиомы. В ортодоксии принцип полезности использовался для обоснования теории предельной полезности, то НЕОКОНОМИКА (как называется новая экономическая теория) считает теорию принятия решений исключительно психологической, что и заставляет меня произвести критику текста принцип полезности в википедии.
единица человечества общество социальная группа племя род семья союз племен |
Внимание! Здесь рассматривается лишь принцип полезности в экономической теории. Почему новая экономическая теория рассматривает вопрос про принцип полезности в экономике объясняется тем, что НЕОКОНОМИКА строится как научно-исследовательская программа, и потому должна объяснить успехи предыдущих экономических теорий. Наверняка читатель уже знает, что термин принцип полезности появился в этических учениях (гедонизм и эвмедонизсм), но в экономической теории он появился в последней трути XIX века благодаря маржиналистам, хотя само понятие полезность было известно и в классической политической экономии, хотя больше под другим термином - потребительная ценность. Например, в своей трудовой теории стоимости Карл Маркс говорил, что один фактор товара - меновая стоимость появляется у товара лишь благодаря второму фактору - наличию у него потребительной ценности, которая определись как полезность.
ЗАМЕЧАНИЕ: Когда читатель подставлять свое бытовое представление о полезности тому термину ПОЛЕЗНОСТЬ, которое переводчики используют как соответствующее немецкому Nutzen (Wirtschaft) и английскому Utility в переводных текстах ЭКОНОМИКС (как в англосаксонских странах называется неклассическая экономическая теория иначе микроэкономика (микро-макро), то он ошибется. Дело в том, что полезность в экономической теории маржиналистов была позаимствована из этического учения УТИЛИТАРИЗМА, в котором считается, что любое потребление любого блага является не столько удовлетворением конкретной потребности, а еще и удовлетворением потребности в УДОВОЛЬСТВИИ-СЧАСТЬЕ. Причем первой частью можно пренебречь, так как настоящим мотивом любого потребления можно считать лишь желание повысить уровень СЧАСТЬЯ. Маржиналисты называют эту интерпретацию абстрагированием, мол, в результате - обобщаются все конкретные потребности до одной наивысшей, которой считается желания повысить уровень УДОВОЛЬСТВИЯ-СЧАСТЬЯ.
Собственно, после такого абстрагирования - определение принципа полезности совсем незамысловато: каждый человек стремиться получить как можно большего УДОВОЛЬСТВИЯ-СЧАСТЬЯ при наименьших расходах.
... современная наука серьезно продвинулась по пути объяснения того, как формируются интуитивно очевидные моральные суждения. Они возникают на основе действия биологических факторов, задающих общий каркас системы моральных оценок, который наполняется специфическим культурным материалом, сформированным в том или ином сообществе на протяжении длительного промежутка времени. Основой этого каркаса являются эмоциональные механизмы человеческой психики, что подразумевает небольшую роль рационально-дискурсивных способностей человека. В итоге очевидность в ценностно-нормативных вопросах оказывается далека от идеала рациональной очевидности. Она представляет собой всего лишь сколок эволюционной истории человека и культурной истории отдельной традиции.
Благая жизнь полна наслаждений, но этим она обязана не внутренней благости [goodness] наслаждения, а тому, что наслаждение включает в себя «знание или чувство совершенства, не только в нас самих, но также и в других»57. Знание (перспективы) добра (совершенства) в воле каждого ведет к желанию этого ради него самого.
Отождествление Лейбницем моральной доброты [goodness] с универсальной благожелательностью вело его к ранней, возможно, самой ранней форме принципа наибольшего счастья: «Поступать в соответствии с высшим разумом, значит поступать таким образом, чтобы возможно наибольшее количество блага достигалось возможно наибольшим множеством [людей] и распространялось столько счастья, сколько разум может себе представить»58. Позже утилитаристы отвергнут лейбницевскую перфекционистскую концепцию счастья, но будут придерживаться его принципа максимизации на основе таких же идей о благе для всех.
Как и Лейбниц, Хатчесон делал тот прото-утилитаристский вывод, что то действие, которое «обеспечивает самое большое счастье для наибольшего числа людей», всегда представляет собой наилучший выбор. Но если Лейбниц выводил этот тезис из метафизического основания, Хатчесон рассматривал его как часть эмпирически подтвержденной теории (определенной [contingent]) человеческой природы. Наряду с гедонизмом этот вывод гораздо больше сближал формулировку Хатчесона с тем принципом наибольшего счастья, который получит развитие в утилитаристской традиции Бентама и его последователей.
Принцип полезности бентама
ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРАИеремия Бентам принадлежит к числу тех классиков западного общества, о которых отечественный читатель немало слышал, но мало что подлинно знает. Слышал, вероятно, во время штудий марксизма-ленинизма советского периода филиппики о филистерстве Бентама автора «Капитала», позднее — панегирики английскому мыслителю как открывателю принципа полезности, рьяному стороннику частной собственности, рыночной свободы и представительного правления со стороны российских либералов конца 80—90-х гг. Мало же знает потому, что труды Бентама после революции 1917 г. у нас не издавались, а до этого в XIX веке издавались без системы и нередко в весьма купированном виде (к примеру, его рассуждения о религии — не о православии, а религии вообще — с точки зрения принципа полезности обычно опускались). В любом случае они давно стали почти недосягаемым раритетом. Специальная литература о Бентаме на русском языке — за исключением разве что монографий П.Левенсона и П.Покровского, вышедших в конце XIX и начале ХХ века и имеющих скорее описательный, чем аналитический, характер, — по сути дела отсутствует. На Западе же спорам о теоретическом наследии Бентама нет конца. Причем полемика ведется на нескольких фронтах: между защитниками и критиками либерализма, между сторонниками утилитаристского либерализма и их либеральными оппонентами, наконец, между приверженцами различных версий утилитаризма. И это — оставляя в стороне собственно историко-философские дебаты, например, об отношении Бентама к духу эпохи Просвещения, о его рационализме, о влиянии на классиков политэкономии XIX века, о степени оригинальности разработки им самих принципов теории полезности, о роли в подготовке реформы избирательной системы Британии, начавшейся в 30-е гг. прошлого века, и т.д. Разные оценки трудов Бентама, разные взгляды на его творчество неизбежны. Но каких бы взглядов ни придерживаться, ясно одно: речь идет о столь масштабном явлении — будь то в силу собственного вклада в науку или вследствие созвучности с мощными сдвигами в духовной ситуации Запада на рубеже XVIII—XIX веков, определившими очень многое на столетия вперед, — что оно стало пороговым в эволюции обществознания — и далеко не только англо-американского. Вероятно, прав один из крупнейших современных знатоков идей Бентама Б.Парех, написавший: «Его (Бентама, — Б.К.) понимание человека очень грубо, его моральная теория наивна и столь субъективна, как те, которые он отвергает, его онтология примитивна, его анализ основных правовых и политических понятий — путаный и поверхностный. Несмотря на все это, он остается важной исторической фигурой по двум главным причинам. Во-первых... он великолепно опрокинул или во всяком случае подверг серьезному сомнению обоснованность целого ряда господствовавших в то время этических и политических доктрин, таких как моральный интуитивизм, общественный договор, естественное состояние и - самоочевидные - естественные права. Сделав это, он развернул широкий спектр проблем, которые преследовали многие следующие за ним поколения моральных и политических философов. Во-вторых, разрабатывая эти проблемы, он представил множество проницательных идей о природе правовой и политической жизни, которые в своей совокупности означают не что иное, как подведение нового фундамента под классический либерализм» (Parekh B. Introduction // Bentham's Political Thought. L.: Croom Helm, 1973. P. 44). |
Глава I О принципе полезности I. Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей, страдания и удовольствия. Им одним предоставлено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны, с одной стороны, образчик хорошего и дурного и, с другой, цель причин и действий. Они управляют нами во всем, что мы делаем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит только к тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендовать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда останется подчинен им. Принцип полезности признает это подчинение и берет его в основание той системы, цель которой возвести здание счастья руками разума и закона. Системы, которые подвергают его сомнению, занимаются звуками вместо смысла, капризом вместо разума, мраком вместо света .Но довольно метафор и декламации — нравственная наука должна быть совершенствуема не такими средствами. II. Принцип полезности есть основание настоящего труда, поэтому будет не лишним в самом начале дать точный и определенный отчет о том, что понимается здесь под этим принципом. Под принципом полезности понимается тот принцип, который одобряет или не одобряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление увеличить или уменьшить счастье той стороны, об интересе которой идет дело, или, говоря то же самое другими словами, содействовать или препятствовать этому счастью. Я говорю: какое бы то ни было действие, и потому говорю не только о всяком действии частного лица, но и о всякой мере правительства. III. Под полезностью понимается то свойство предмета, по которому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, удовольствие, добро или счастье (все это в настоящем случае сводится к одному), предупреждать вред, страдание, зло или несчастье той стороны, об интересе которой идет речь: если эта сторона есть целое общество, то счастье общества; если это отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица. |
|