В.Л. Глазычев — признанный специалист по организации и развитию городской среды, истории и теории проектирования. Автор более трёх десятков книг и сотен статей и интервью по городской экологии и архитектуре, социальным проблемам крупных городов, дизайну и образовательной политике.
Россия: принципы пространственного развития
Система расселения
Регионализация страны на ближайшие двадцать лет должна отстраиваться от взаимоналожения экологических (физико-географических), экономических, социальных и политических схем. Необходимо увидеть первичность базового каркаса расселения и деятельности по отношению к территории и отрешиться от завороженности гигантизмом площадей, практически не пригодных для постоянного обитания. Если значительные территории Европейского Севера, Сибири и Дальнего Востока будут трактоваться в первую очередь как биосферный ресурс глобального значения и ресурс экономического развития для будущих поколений (возможно, и будущих столетий), то даже такие привычные характеристики системы расселения, как плотность населения, должны быть пересчитаны заново. В самом деле, если пользоваться традиционной схемой, то плотность населения России составляет порядка 8,5 чел./кв.км (что, кстати выше, чем в Казахстане), что представляется недопустимо малой величиной, пока мы не соотнесем её с австралийской (2,3 чел./кв.км) или канадской (3 чел./кв.км). Ни Австралии, ни Канаде это обстоятельство не помешало создать эффективные экономики — в частности потому, что в этих обширных странах плотно заселенные земли представляют собой весьма незначительную долю территории. В России, за вычетом практически не пригодных для жизни территорий, мы имеем плотность порядка 20 чел./кв.км, что обеспечивает стране т.н. продовольственную безопасность, однако, как показывает анализ по развитым странам, это решительно недостаточно для интенсификации и модернизации производства. При всех достижениях современных технологий такая модернизация нуждается в плотности населения хотя бы в 50 чел./кв.км. В ближайшие десять лет достичь подобной плотности можно только одним способом — осознанно пойти на депопуляцию периферийных районов в большинстве областей[38]. При том, что средний эффективный радиус расселения вокруг малого города составляет порядка 50 км, достижение искомой плотности осуществимо на территории порядка 3 млн. кв.км, сосредоточенной вокруг примерно 400 городов, против сегодняшних 1080. Разумеется, приведенный выше усредненный расчёт сугубо условен, так как не принимает во внимание зон вокруг Москвы и Петербурга, для которых «экономический» радиус достигает 200 км, зон вокруг крупных городов (до 100 км), ни географических, ни этносоциальных условий. Условностью, разумеется, является и игнорирование сложностей, сопряженных с выработкой и реализацией ненасильственных действий, необходимых для реконструкции системы расселения. Однако эта условность оправдана тем, что она позволяет понять, что эффект демографического сжатия отнюдь не должен приводить в ступор — напротив, целесообразно увидеть временные преимущества, которые обещает процесс уплотнения сети расселения.
- Временный отказ от реконструкции капиллярной дорожной сети на огромной территории[39] позволит сосредоточить необходимые средства для реконструкции основных магистралей и пригородных дорожных сетей.
- Свертывание социального хосписа на обширных территориях не только позволит сэкономить значительные средства, но и сосредоточить их на плотных территориях, что является основанием надежд на повышение качества социальных услуг.
- Отказ от невозвратных затрат на остаточное сельскохозяйственное производство, единственной функцией которого давно является поддержка неэффективных приусадебных хозяйств облегчит сосредоточение усилий на развитие товарного сельского хозяйства.
- Отказ от удержания в полумертвом состоянии системы ЖКХ в ряде малых городов и поселков является единственным шансом на сколько-нибудь крупномасштабную её модернизацию в жизнеспособных городах.
- Только достижение плотности, приближающейся к плотности срединных районов Московской области, открывает шанс на реальный рывок интеллектуальной насыщенности всех форм производства и услуг.
Следует заметить, что хрущёвская кампания «закрытия» т.н. неперспективных деревень в принципе — при последовательном применении — могла оказать благотворное воздействие на экономику страны, не будь препятствием извращенность сознания авторов этой кампании, пытавшихся преодолеть одним рывком неустранимые пороки советской системы хозяйствования. В настоящее время, при использовании сугубо экономических инструментов, в первую очередь, поощрения, во вторую — «наказания»[40] , внешне аналогичная задача относится к семье решаемых. Это отнюдь не простые решения, подготовка которых требует тщательных изысканий и на макро- и на микрорегиональным уровнях. С одной стороны, необходимо выявление и сохранение всех «островов» и «островков» эффективной деятельности, которые возникли и удерживаются вопреки неблагоприятным обстоятельствам за счёт человеческих ресурсов. Необходимо уже потому, что каждый из таких «островков» обладает абсолютной ценностью в условиях этического кризиса нации. С другой стороны, необходимо определить места, удержание которых имеет столь важное значение для сохранения целостности страны, что там целесообразно осознанно идти на «снятие» экономической целесообразности, субсидируя в них производство и удерживая филиалы вузов (к примеру, приграничный Печорский район Псковской области или города Зею и Тынду в Амурской области). С третьей — необходимо внимательно взвесить ресурсы и шансы ряда малых и средних городов, расположение которых в системе расселения взывает к тому, чтобы они приняли на себя роль дополнительных узлов сети расселения (к примеру, Старый Оскол, Елец или Балаково), для чего их население должно удвоиться[41]. Разумеется, серьёзная постановка задачи реструктурирования невозможна при схеме прямых выборов губернаторов, так что предпринимаемая в настоящее время корректировка избирательной системы является жизненно необходимым условием контролируемой реконструкции системы расселения.
Представляется принципиально важным осознание того, что реальная российская Ойкумена начала XXI века, способная обеспечить сохранение страны и её достойное место на карте мира, должна быть принципиально не похожа на унаследованную. Более того, резонно сказать, что только новая конфигурация системы расселения обеспечивает устойчивость новой России — уже не как осколка СССР, а как страны, утверждающей и для себя и для мира новую идентичность.
Говоря о реконструкции системы расселения, мы, естественно, должны иметь в виду модернизацию и достройку транспортных магистралей, включая трубопроводы. Успех реконструкции системы расселения в значительной степени зависит от повышения средней скорости, от сокращения времени перемещений между узлами. Скоростные железнодорожные линии, вопреки скептикам, доказавшие свою эффективность в условиях Западной Европы, имеют совершенно исключительное значение при российских расстояниях. Наряду с давно необходимой дублирующей линией Москва — Петербург[42], категорическим императивом является её продолжение хотя бы до Екатеринбурга, через Нижний Новгород и Казань. Точно так же необходима скоростная линия от Москвы до Новороссийска через Ростов-на-Дону и от Нижнего Новгорода на Астрахань. Это категорически необходимо, независимо от того, удастся ли задействовать концепцию трансконтинентальных транспортных коридоров Север — Юг и Запад — Восток, необходимо для нормального функционирования страны как связного целого. Именно эта цель должна управлять определением средней скорости, поскольку проверенные технические решения давно уже отработаны. При протяженности названных выше трасс очевидно, что 300 км/час есть тот оптимум, который способен обеспечить действительно новое качество пассажирской транспортной связности России.
Аналогичное требование (150 км/час) является основанием для реконструкции ключевых автомагистралей, которая в состоянии ускорить товаропоток и пассажирское перемещение почти в два раза, что оказало бы значительное, поддающееся расчету влияние на увеличение ВВП.
Поскольку приватизация расчлененного Аэрофлота осуществлялась при полном самоустранении государства, возникла своего рода воронка абсурда (все меньшее число пассажиров при все большей стоимости авиабилетов), вследствие чего драматическое ослабление связности страны стало самовоспроизводящим фактом. Ситуация, при которой немалое число аэродромов выведено из строя, а сообщение даже между крупнейшими городами осуществляется преимущественно через Москву или Петербург, является нетерпимой. Цены перелета внутри России выше, чем в Западной Европе или США, что не удивительно, если, скажем, Оренбургские авиалинии обслуживают аэропорт с одним рейсом в день (за исключением чартеров курортного сезона), удерживая в штате полтора десятка экипажей. До сих пор региональные власти фактически препятствуют объединению авиакомпаний, что означает категорическую необходимость вмешательства федеральной власти, в принципе осуществимого сугубо экономическими средствами[43].
Ниже на ступень целесообразно очертить ряд макрорегиональных подсистем, завязанных на основной каркас расселения. В задачу доклада не входит детальное рассмотрение вопроса об административном устройстве России, тем более что чрезмерное, болезненное внимание к этому вопросу является, как мы уже подчеркивали, специфическим пережитком социалистической эпохи. В самом деле, управление развитием (во всяком случае, ростом) экономики осуществлялось на картах Советского Союза ведомствами, координируемыми через Госплан, тогда как управление функционированием осуществлялось по факту иерархически упорядоченной системой комитетов КПСС, сугубо декоративным образом продублированной в системе исполкомов.
Говоря о высвобождении из-под гнета представления о новой России как «останце» Советского Союза, мы должны понять, что по отношению к реконструкции системы расселения, являющейся основанием стратегического планирования, любая схема администрирования на территориях выступает как вторичная. Тем более так, что выражение «субъект федерации» для девяти из десяти регионов является более чем условным, коль скоро они хронически дотационные. Основные средства для функционирования регионов формируются ограниченным числом производств — в муниципалитетах, либо в добывающих «заимках», после чего перераспределяются через федеральный бюджет.
Вставка 12 По словам директора по маркетингу и продажам компании «М.Видео», в сферу интересов компании попадают рынки с объемом продаж не менее 80 миллионов долларов и темпами роста около 20 процентов, что заставляет думать, что исследование по этим критериям проводится ежегодно... [См.подробнее] | Соответственно, регионы выступают в первую очередь как канцелярии по дальнейшему распределению бюджетных средств, во вторую — говоря обобщенно, как полицейские округа, и только в третью — как зоны развития. |
На среднесрочную перспективу целесообразно исходить из того, что часть хозяйственного комплекса по-прежнему будет регулироваться централизованными системами, с контрольным пакетом в руках федерального государства, тогда как постепенно возрастающая часть — частными корпорациями, корпоративными сетями и отдельными частными предприятиями. Доля государственного бюджета в ВВП неуклонно будет сокращаться, вместе с этим должна сокращаться и роль региональных канцелярий по распределению бюджетных средств. По мере развития хозяйства, при сокращении населения и реконструкции системы расселения, значение подоходного налога на заработки граждан, а вместе с этим и значение муниципальных бюджетов должно возрастать, в свою очередь, сжимая зону ответственности региональных канцелярий.
Если на место представления о программах развития регионов подставить представление о программах развития узлов системы расселения и связей между ними, то учётное значение приобретает результат — развитие на территории, так или иначе обозначенной как регион. При таком понимании отнюдь не принципиально, как именно проведены границы между регионами, так что на среднесрочную перспективу вполне целесообразно сохранить границы субъектов федерации как учётных единиц — отчасти по сентиментальным соображениям, во избежание излишних социальных напряжений. Единственным исключением могут стать те регионы, где по малолюдству и наследуемой, затяжной экономической слабости сохранение самостоятельной канцелярии чрезмерно обременительно для федерального бюджета. Среди таких — Псковская[44] и Новгородская области, Ульяновская и Пензенская области, Марий-Эл и, возможно, Удмуртия. В любом случае, острота сюжета укрупнения регионов представляется искусственно раздутой.
Инструментарий пространственного развития
Исследования и мониторинг
Мониторинг проводит множество государственных учреждений и немалое число корпораций (торговые сети в первую очередь). Если коммерческие структуры чётко осознают цели мониторинга локальных рынков и предваряют их специализированными исследованиями, то ответить на вопрос, что, собственно, изучают ведомства, занятые мониторингом в регионах, отнюдь не просто. Причина выхода ритейлорских сетей в регионы прозрачны: снижение средней торговой наценки в Москве в связи с остротой конкуренции, с одной стороны; преодоление предрассудка, согласно которому основной потребительский рынок ограничен столицами; относительно небольшие издержки на развертывание бизнеса на местах[45].
Зарубежные промышленные компании, планирующие размещение предприятий в российских регионах, осуществляют достаточно тщательный анализ как логистических ресурсов, так и, в первую очередь, рынка труда и его культурного контекста. Доверительные интервью с представителями некоторых из этих компаний позволяют сделать вывод: уровень мотивации потенциальной рабочей силы на уровне среднего и базового персонала занял в последнее время первую позицию в составлении корпоративных рейтингов территорий.
Существенно сложнее обстоит дело с исследованиями, которые проводятся российскими государственными учреждениями, включая Госкомстат. Во-первых, они никак не согласуются между собой, во-вторых, они трудно доступны, в-третьих, они не отстроены по муниципальным образованиям, вследствие чего выход к первичной информации практически невозможен. Наличная информация по регионам в целом мало информативна, позволяя соотносить между собой лишь схемы полей ответственности — между регионами и для региона по годам.
Задачи пространственного развития требуют максимально чётко определить объекты исследования, субъектов организации исследования и его возможности, равно как и форму предъявления результатов, что имеет принципиальное значение, так как информация должна иметь форму, пригодную для принятия оперативных решений.
Как мы старались показать, определение объектов перспективного планирования и есть построение карты необходимых исследований, что не исключает, разумеется, ценности академических исследований любого толка.
Ещё раз подчеркнем: мы исходим из сохранения границ субъектов федерации как учётных единиц, через которые государство исполняет свои основные социальные обязательства, нас интересуют знания, необходимые для решения задач развития. Систематический сбор первичной информации по трем тысячам муниципальных образований России был бы, разумеется, весьма желателен, однако для достижения такого результата потребуются годы. Опыт показывает, однако, что с достаточной степенью точности рабочие результаты могут быть достигнуты со значительно меньшими усилиями, если мы корректно определим контрольные точки на территории страны.
Учитывая сказанное выше, контрольные точки такого рода нам необходимы прежде всего в периферийной и полупериферийной кайме существующих регионов, при чем целесообразно воспользоваться опытом зондажных исследований 2000-2002 гг. в ПФО, когда одним контуром обводятся периферии двух и более соседствующих субъектов федерации.
Другую группу объектов исследования составляют обширные зоны развития вокруг крупнейших городов, где в свою очередь необходим анализ периферии, полупериферии и ядра, с тем что наличие автострад, средних и даже крупных городов существенно меняет геометрию подзон, нарушая её кольцевой характер. Так, для Самары ядро включает не только Новокуйбышевск и Чапаевск, но так же Тольятти и Сызрань, наряду с пятью районами; тогда как полупериферия — не только Нефтегорск и Отрадный, но и Димитровград, входящий в состав Ульяновской области, или Отрадный и Похвистнево, соседствующее через границу с оренбургским Бугурусланом. При этом до настоящего времени основной объем каймы периферии зоны развития мало отличается от периферии регионов, более слабых в экономическом отношении.
Чрезвычайно существенно, чтобы выбор контрольных поселений, после его экспертной оценки, был утвержден решением регионального законодательного собрания, что открывает возможность отстройки мониторинга, обязательного для органов исполнительной власти всех уровней и обеспеченного финансированием через отдельную строку регионального бюджета[46]. Однако столь же существенно определить тот разумный минимум индикаторов, которые могут обеспечить реальное отслеживание изменений сущностных характеристик уровня, образа и стиля жизни на территориях — как в зонах развития, так и в зонах, обычно определяемых как депрессивные. Это тем более существенно, что после отработки работы по контрольным поселениям со временем откроется возможность перенести этот опыт на федеральный уровень, соответственным образом достроив стандарты Госкомстата.
Для того чтобы яснее представить нынешнее состояние представлений о знании, необходимом для перспективного планирования, приведем рабочие материалы ТЭО к разработке Единой схемы расселения на территории России, подготовленные Госстроем в 2002 г., до приостановки работ в этом направлении в связи с рядом реорганизаций.
Приведенный рядом текст, по-видимому, отнюдь не нуждается в пространном комментарии — достаточно отметить, что экономика традиционно представлена лишь промышленностью и сельским хозяйством, при игнорировании сферы услуг, давно уже занимающей ведущую роль в большинстве поселений. В данном случае мы имеем дело с очередной попыткой перейти к проектированию некоторого будущего состояния без действительного исследования настоящего. Нищета состава показателей, относящихся к жизни поселений и районов, очевидна, хотя учёт стандартных показателей, вроде плотности населения по зонам, или плотности дорожной сети, самоочевиден.
По контрасту с приведенной выше схематизацией нам известны попытки весьма глубокого, тщательного анализа поселений, который теоретически позволил бы достичь условно полной паспортизации. Целесообразно сослаться на исследования коллег из Красноярска, сделавших попытку целостного рассмотрения муниципалитетов[47].
Экономическое и социальное развитие большинства малых и средних городов Советского Союза зависело от т.н. градообразующих предприятий. Сегодня зависимость городов от их главных предприятий чаще всего не только не стимулирует развитие муниципальных образований, но делает экономику города и его население заложниками предприятий. Городские власти начинают связывать будущее своих городов с развитием малого и среднего предпринимательства, однако рисунки взаимодействия малых предприятий с крупными выглядит существенно по-разному в зависимости от общей ситуации на территории. Стратегии развития часто основываются на поиске возможностей возрождения и переориентации градообразующих предприятий. При наличии крупных (часто неиспользуемых) производственных мощностей, используемых частично или вообще не используемых, возникает потенциальная (чаще всего иллюзорная) возможность создания практически новой экономической базы.
Здесь можно выделить два типа стратегий. В первом случае, при посредничестве власти происходит перераспределение городских ресурсов в пользу рентабельных фирм, во втором — социальные структуры города автоматически воспроизводят убыточные и низко рентабельные предприятия[48]. Первый тип проявляется в росте цен на городскую недвижимость, во втором — и земля, и жильё, и другие объекты недвижимости в общем случае дешевеют. Реальные ситуации складываются в более сложные рисунки. Так, в «столице» ЮКОСа — Нефтеюганске — на вторичном рынке жилья наблюдалась чрезвычайно низкая конъюнктура. После введения в строй моста через Обь в районе Сургута цены на жильё подскочили в четыре-пять раз, что связано с появлением жителей Сургута на рынке недвижимости Нефтеюганска.
Как мы постоянно подчеркиваем, социально-экономическая ситуация города далеко не однозначно определяется «объективными» параметрами. В некоторых случаях при наличии предприятий, ориентированных «наверх», в силу отраслевых, ведомственных или владельческих связей, предприятия проводят политику «экстерриториальности», что приводит к разрушению социально-экономической структуры территории и откачке из нее ресурсов. Имеются и обратные примеры городов с одним или несколькими предприятиями, которые отчасти поддерживают развитие города[49].
В некоторых случаях развитие ограничивается в первую очередь из-за изоляционистской политики власти, в других — за счёт самоутверждения «силового» предпринимательства со стороны теневых силовых структур.
Силовое предпринимательство (квазипредпринимательство) играет особую роль. Его суть не в производстве товаров и услуг, а в создании преимуществ для «своих» фирм при ограничении входа «чужих» на рынок. Распространение в городе такого рода «предпринимательства» приводит к его застою и, в конечном счёте, неминуемому упадку. В этом случае создаётся так называемый легальный картель, хорошо известный западной экономической теории. Находкой отечественной экономической практики является дополнение административной легальной практики сетью неформальных соглашений. Возникает механизм извлечения монопольной прибыли, хотя по внешним, юридическим признакам закрытой монополии нет. Ограничение «проточности» города фактически налагает запрет на развитие предпринимательства, ограничивает возможности его роста, а при стагнации делает крайне затруднительными любые планы вывода города из кризисного состояния. Наиболее существенно, что квазипредпринимательство, никак не отражаемое статистикой, позволяет владельцам легального картеля получать политическую ренту вне зависимости от состояния города.
Задачи составления паспорта и диагностики территории сводятся к ответу на два основных вопроса: что происходит с экономикой города? Какие факторы стимулируют или сдерживают развитие предпринимательства?
Динамика хозяйственной жизни проистекает из создания, использования и дележа(или борьбы за передел) ресурсов различными группами и группировками. Ответы на поставленные вопросы должны строиться так, чтобы отражать мотивы поведения и силу участников хозяйственной жизни в городе. Кроме того, в расчёт необходимо принимать прежнюю траекторию эволюции города, другими словами, городскую культуру. Городская культура задаёт определённые способы социальной коммуникации и, соответственно, социального действия, что зачастую делает невозможным применение стандартных управленческих воздействий — в рамках т.н. стратегического управления.
Трудно оспорить полезность углубленной работы такого рода, однако не нуждается в доказательствах констатация того факта, что при нынешнем состоянии научных сил обследовать таким образом можно от силы десяток городов в год, тогда как мы испытываем потребность в синхронной оценке ситуации по примерно 4000 поселений. В связи с этим явственно нужны реалистические схемы осуществления замеров и предъявления их результатов.
Вопрос о необходимом минимуме интегральных индикаторов состояния поселений и его динамики не разрабатывался сколько-нибудь конструктивным образом, накопленный опыт гораздо более говорит о заведомо непригодных показателях (уровень безработицы, уровень официальных доходов, суммарный объем банковских вкладов и т.п.), чем о действенных. Хотя нет сомнения в необходимости отслеживать длинные тренды по таким показателям, как продолжительность жизни, состояние здоровья или уровень криминальной активности, следует иметь в виду, что это инерционные показатели, на которых действия хозяйствующих субъектов и властей сказываются с весьма значительным опозданием.
Эмпирически удалось выявить несколько вполне добротных индикаторов, среди которых динамика количества перерегистрированных в ГАИ и вновь зарегистрированных автомобилей, динамика количества зарегистрированных абонентов сетевых телефонных компаний, динамика цен на недвижимость различной категории на первичном и вторичном рынке[50]; для района — динамика цены земли в планировочном ядре, полупериферии и периферии; динамика отношения между наивысшими и наинизшими ежемесячными расходами сопоставимых семей в пределах поселений и районов; динамика числа рабочих мест в сфере обслуживания (с особым вычленением зоны магистралей); динамика отношения числа реально занятых хозяйственной деятельностью (кроме личного хозяйства) к числу пенсионеров. Расширение этого списка требует объединения усилий различных исследовательских центров на пилотных проектах, однако важно отметить, что все показатели такого рода могут регулярно фиксироваться силами университетских исследовательских центров в рамках нормального учебного процесса, что требует минимальных финансовых вложений, но длительного и сложного переговорного процесса.
Чрезвычайно существенно достичь положения, при котором показатели, снятые с выявленной совокупности контрольных точек, незамедлительно вносились бы в электронный атлас в масштабе как «учётных» регионов, так и федеральных округов. Само уже размещение информации в графическом выражении с возможностью фиксации изменений по годовым «слоям», при автоматизации выхода с карты на учётные таблицы, означало бы достижение принципиально нового качества операционально пригодного знания о состоянии страны.
Оперативная картография. Уже чисто техническое масштабирование карт содержит в себе ключевую характеристику пространственного развития — различимость. Теоретически нет препятствий тому, чтобы электронная карта Российской Федерации через систему «зума» могла быть доведена до масштаба 1:100.000, при котором различимы границы крупных хозяйств. Тогда через систему ссылок было бы возможно вхождение в поселения в масштабе 1:1000, позволяющем считывать планировку домовладений. Реально такой возможности пока ещё нет, вследствие чего зонирование территории страны по физико-географическим или экономгеографическим характеристикам осуществляется, как правило, в масштабе 1:10.000.000, в котором освоенность территории отображается лишь в системе условных знаков. Дальнейшая конкретизация (уже в региональных атласах) осуществляется, как правило, в масштабе 1:2.500.000, а на крупногабаритных картах — в масштабе 1:1.000.000, что, однако, не привносит нового качества, лишь в сугубо техническом смысле позволяя разместить на карте большее число условных знаков. На уровне административных районов карт в большинстве случаев нет, их роль исполняют картосхемы, на которых нанесены знаки населённых пунктов[51]. Частичное раскрытие штабных, «километровых» карт в последнее десятилетие облегчило туризм, однако эти карты так и не стали инструментом хозяйственной деятельности. Таким инструментом становятся выкопировки из карт или планов поселений (м. 1:10.000), при пользовании которыми внешний контекст обрабатываемой территории игнорируется. Обратное влияние сугубо технического масштабирования на постановку и решение управленческих задач в большинстве случаев игнорируется.
В 2001 г. осуществлено первое издание атласа ПФО, наряду с административными картами областей и республик, посаженными на водную и дорожную сеть, включившее обобщенные карты этнического и конфессионального присутствия на территории округа. В 2003 г. осуществлено новое издание атласа, в состав которого включены десятки картосхем округа, на которых были сопоставлены избранные сведения о положении дел в областях и республиках округа. Нет сомнения в том, что атлас в его нынешней форме представляет познавательный интерес для широкого круга читателей, однако на вопрос: может ли такой атлас служить инструментом пространственного развития — придется дать однозначно отрицательный ответ.
Поскольку наибольшей неточностью характеризуются крупномасштабные планы поселений[52], поскольку картографический мониторинг нигде не поставлен на уровень международного стандарта[53], при дальнейшем восхождении к картам административных районов, субъектов федерации и выше, происходит поступательное снижение достоверности. Если раскрыть атлас Оренбургской области (издан единожды в 1999 г.), то можно немало узнать о физико-географических особенностях края, более или менее сориентироваться в промышленности и в агрокомплексе, обнаружить выборочные сведения об экологическом состоянии губернии, но, кроме размещения населения и обобщенных данных о смертности, мы ничего не узнаем о социальной составляющей бытия сложносоставного населения на обширной территории.
Нет затруднения в том чтобы представить значительно большее число примеров, но и названных достаточно для обоснованного заключения: во-первых, без охвата порайонной и муниципальной статистики построение атласа на базе одной региональной статистики, не может быть признано эффективным; во-вторых, количество и характер интегральных сопоставительных показателей для построения атласа нуждаются в специальной серьёзной проработке. Наибольшую трудность и, вместе с тем, особую необходимость представляет обработка и картирование материала, относящегося к социальному капиталу (включая человеческий капитал), поскольку любые программы и проекты пространственного развития все заметнее ограничиваются этой характеристикой в даже большей степени, чем финансовыми возможностями.
Пространственная представленность социального капитала
При недооценке роли квалификации, характерной для советской эпохи, вожди которой из всего марксизма твердо запомнили лишь полезность простого труда и необходимость воспроизводства простой рабочей силы, представление о социальном капитале отсутствовало. При запрете социологических исследований до начала 80-х годов знание о социальном капитале советской эпохи реконструируется лишь по косвенным данным, содержащимся в мемуаристике, отчасти в документах, отчасти в литературе и изобразительном искусстве. В постперестроечные времена случаи «чистого» интереса к социальному капиталу чрезвычайно редки[54]. Массив данных, полученных, к примеру, в ходе исследований практического отношения родителей к возможностям их детей получить образование, весьма полезен, но дифференцирован лишь по чрезвычайно укрупнённым массивам: крупные, малые города, село[55]. Иными словами, социальный капитал — скорее прожективное представление, чем актуальное, и мы вынуждены отталкиваться от собственных исследований, проведенных в ПФО в 2000-2003 гг., полностью сознавая их ограниченность и слабую сводимость. Под социальным капиталом необходимо иметь в виду сложно соотнесенную реальность, массив которой образует человеческий капитал, данный единственно в его индивидуальном выражении, и структура социальных организованностей. В силу того, что понятия социальный капитал и человеческий капитал, как и прочие понятия словаря гуманитарного знания, наработанного в ХХ в., были заимствованы в нашем обиходе не слишком осмысленным образом, знание содержания, соответствующего этим понятиям, ничтожно. Максимум, которым мы располагаем, это общее представление о том, что социальный капитал сконцентрирован прежде всего в столицах и крупнейших городах, равно как суждения более или менее квалифицированных экспертов о состоянии социального капитала в других местах.
Обобщенный анализ человеческого капитала по стране не проведен с достаточной мерой углубленности. Приблизительно известно, сколько в России неполных семей, значительное количество которых угрожает общим сокращением социального ресурса. Известно, сколько в стране лиц с ограниченными способностями, вплоть до полной инвалидности, включая детскую инвалидность. Относительно точно известно число семей хотя и полных с формальной точки зрения, однако категорически не способных обеспечить стране воспроизводство человеческого капитала по разным причинам. Весьма приблизительно исчисляется масштаб необратимой наркомании, размах психического нездоровья, доля семей, так или иначе втянутых в сферу контакта с криминалом и т.п. Только по экспертным оценкам, т.е. несводимым образом, удается понять, какова доля населения страны, способная сносно функционировать хотя бы в режиме выживания, в составе устарелых производственных секторов и сектора обслуживания; какова доля индивидов, в принципе способных к переходу в состояние инновационной экономики — насколько можно заключить по мнению экспертов из сферы бизнеса, последняя группа составляет по стране не более 15 млн. человек, т.е. порядка 10% населения. Картина существенно осложняется, как только от общенациональных расчетов мы переходим к пространственной сетке — даже наиболее тщательные из нам известных замеров, осуществленные ЦСР «Северо-Запад», не включили сведения о человеческом капитале.
Вставка 13 Основные технико-экономические показатели Генеральной схемы расселения на территории Российской Федерации... [См.подробнее] | Эскизно проведенный зондаж в городах и районах ПФО, позволил зафиксировать: распределение человеческого капитала отнюдь не соответствует ни размеру, ни рангу поселений, выстраиваясь по особым силовым линиям. |
Эти силовые линии формируются отчасти общей атмосферой региона, но в значительно большей степени — командой при власти на локальном уровне, до некоторой степени — случайностями культурных девиаций, вроде нестандартной «команды» лицея, музея или, к примеру, досугового центра. Так, можно, скажем, зафиксировать, что вполне предсказуемым образом концентрация человеческого капитала в Кирове, подобно пылесосу, вытянула его из малых городов (некоторые локальные девиации наблюдаются в Омутнинске, в Белой Холунице и в Оричах), впавших в глубокую депрессию. Существенное значение имеет концентрация учреждений ГУИН в сочетании с деморализованной средой остаточных леспромхозов. Напротив, в разнообразном по структуре пространства Оренбуржье мы сталкиваемся с существенным многообразием и на карте человеческого капитала. Во-первых, наряду с Оренбургом есть сильная агломерация Орск — Новотроицк, конкурирующая с областным центром, во-вторых, удачное распределение добывающей и отчасти перерабатывающей индустрии создало недурные условия для городов Гай, Медногорск, Соль-Илецк, Бузулук (впрочем, Соль-Илецк не сумел воспользоваться ситуацией). В-третьих, отчасти условия, отчасти политика властей создали достаточно существенную группу фермерства, само наличие которой меняет социальную карту региона, несмотря на малочисленность группы[56]. В-четвёртых, идёт формирование этнических анклавов (казахских, в первую очередь), в пределах которых традиционная сельская система имеет шанс продления существования, тогда как неординарность локальных команд (вроде райцентров Ташла или Акбулак) создаёт вполне конкурентоспособные девиации за счёт концентрации внимания властей именно на человеческом капитале. Как показали исследования столь гомогенного региона, как Чувашия, столица республики втянула активную часть популяции настолько интенсивно, что на Алатырь (главный город до конца 30-х годов ХХ в.) её уже на хватает, тогда как среди районных центров можно обнаружить достаточно заметные позитивные девиации, вроде лицея при городке Вурнары и т.д.
В целом приходится признать, что мы не владеем сколько-нибудь систематическим знанием человеческого капитала в привязке к поселениям (тем более с учетом быстрых изменений), следовательно, не обладаем им вообще. При том что без особого труда мы в состоянии получить сведения об общественных организациях, зарегистрированных в Минюсте или в региональных администрациях, актуализация знания о дееспособных организациях «клубного» типа возможна исключительно экспертным образом, то есть заведомо неполно и неточно. Если, однако, принять предложенную выше схему вычленения порядка четырёх тысяч контрольных точек на территории страны, то открывается возможность прибавить к ранее перечисленным индикаторам группу индикаторов социального капитала. Среди них важно определить: долю молодых людей, возвращающихся к месту жительства после окончания учебы, относительно их общего числа в поселении (районе); долю сирот и социальных сирот от общего числа детей и подростков; долю семей, имеющих в своем составе «питомцев» ГУИН; долю семей, имеющих в составе инвалидов и детей-инвалидов и т.п. — в динамике по годам и с выносом на карту. Здесь же важно отследить динамику изменений знаний, опыта и квалификации в составе местных администраций и в руководстве предприятий всех форм собственности.
При общей информационной значимости получаемых в исследовании результатов они приобретают подлинную операциональность только в программно-проектных продуктах стратегического планирования. Более того, поскольку развертывание полноты исследований по контрольным точкам нуждается во времени и, во всяком случае, в неоднократной проверке полноты и детализации свода индикаторов, целесообразно отстроить пилотные исследовательские программы от целевых программ развития территорий.
Программно-проектные работы. Практические программно-проектные работы в области пространственного развития не могли до настоящего времени производиться в полную силу. По самой своей природе они не могут замыкаться в рамках административных регионов, тогда как новый заказ на разработку единой схемы на территории страны, с учетом совокупности связей локального и глобального начал, не был сформирован ни в МЭРТ, ни в администрации Президента. При этом, как мы старались показать, непосредственная работа над такой схемой осуществима лишь на уровне общих постулатов, так как для детального программирования остро не достает знания. В этой ситуации наиболее перспективной представляется разработка нескольких пилотных схем, на которых реально возможно предъявить возможности пространственного развития как подхода к задачам планирования и управления, отработав методические рисунки, пригодные к дальнейшему тиражированию. Такого рода отработка предполагает необходимость одновременного проектного усилия на всех масштабных горизонтах — от страны как целого, через окружной и региональный уровень к муниципальному.
Страновой горизонт. Потенциал экономических различий в ресурсообеспеченности территорий является непременным условием пространственного развития. Поддержание такого потенциала может осуществляться через два механизма.
(1) Создание на территории страны транспортных коридоров. В отличие от Китая или Индии, которые строились как «концевые точки» континентальной оси, Россия как империя строилась именно как «коридор». Едва идея «мирового коридора» стала утрачиваться — с имперским расширением пространства на запад (Финляндия и Польша) и юг (Туркестан), как последовал слом «коридора», начавшийся Аляской. Следуя природе российской государственности, целесообразно продолжать идеологию политико-экономического коридора. В силу привычки мы смотрим почти исключительно в широтном направлении, по оси Запад-Восток. Но просматриваются 4 меридиональных коридора, в принципе способных преобразовать Россию в ключевую страну по удержанию и распределению ресурсов между главнейшими в близком будущем точками потребления. Это (1) европейский коридор «Матка-Тьмутаракань» (европейский арктический шельф, Новая Земля, бореальные леса Восточной Европы — государства бассейна Чёрного моря, Южная Европа); (2) «диагональный коридор «Север-Юг» (Санкт-Петербург — Мумбаи); (3) коридор «Мангазея-Бомбей» («Арктика-Центральная Евразия» — арктический шельф и север Западной Сибири, полярного Урала — через Казахстан в Иран, Пакистан, Индию и Китай); (4) коридор «Колыма-Таймыр — Жёлтое море» (восточно-сибирская Арктика — Китай, Малайзия и другие страны). Система меридиональных коридоров, наложенных вперекрест на длинный широтный коридор (который при этом станет связующим хребтом между важнейшими ресурсными транспортными коридорами), способна превратить страну в мировой политико-экономический терминал.
(2) Наращивание различий между территориями — как на межрегиональном, так и на внутрирегиональном уровне. Это позволит сохранить потенциал экономического развития, который поддерживается значительным различием на большом пространстве. Мировая деревня есть утопия социального равенства, следствием которого является социализм и далее — стагнация и упадок. Потенциал развития — в колонизационной (теперь экономической) политике. Различия между территориями мы должны рассматривать наподобие различий между метрополией и колонией, из которых теперь следует вывозить не столько людей, нефть, золото и алмазы, сколько знания и умения, чистоту и красоту природы. Создастся разность потенциалов в ином типе ресурсов. Перед нами бесконечная череда финишных ленточек на каждом следующем повороте круга. Одна из задач пространственного развития — обеспечить правильную смену лидеров бега, которые в правильной очерёдности должны рвать эти ленточки. Новая концепция пространственного развития должна исходить из совокупности принципов, в которой есть совершенно новые, непривычные, и должны отсутствовать старые привычные, которые своё значение уже потеряли.
Важно при этом иметь в виду «принцип Валлерстайна-Броделя». Согласно ему в обществе присутствует все, что может быть, но по большей части в потенции; в актуальности явлена только малая часть; поэтому не появляется ничего принципиально нового, всё когда-то в нужное время было и в нужный момент может стать актуальным. Каковы могут быть новые формы государственного пространственного (территориального) планирования?
- Инициирование формирования коммуникационных коридоров (в сотрудничестве с заинтересованными государствами), которые обеспечивают создание и поддержание экономического потенциала между крайними точками оси;
- Создание инновационных зон — «резерваций» (в том числе университетские округа и технопарки), которые выступают источниками (месторождениями) возобновимых ресурсов нового типа — инноваций и технологий. Такие инновационные резервации приобретают значение не только месторождений идей и умений, но и ревербераторов — источников самоактивности, захватывающих в свою орбиту обширные территории. Они приобретают значение прежних Магниток и Донбассов — месторождение и его переработка совмещены. Но это уже не просто Магнитка, а «Магнитка с Дубной», и такое соединение на новом типе ресурса способно создать центры будущего постиндустриального развития. ТНК пока ещё не в состоянии занять эту нишу, и она нуждается в государственном попечении;
- Предоставление специализированных услуг со стороны государства: обеспечение больших проектов (организации + деньги + люди + материальные ресурсы + пространства), что означает крупномасштабное инфраструктурное развитие.
Необходимость стратегического планирования развития на федеральном уровне в привычной форме федеральных целевых программ предполагает сугубо функциональное подразделение территории страны для достижения объектной определённости программ. Как уже подчеркивалось, ядрами зон развития должны быть определены крупнейшие центры устойчивого развития, либо перспективные центры (на базе средних городов, расположенных наиболее выгодным, или стратегически определяющим образом), тогда как их внешние границы определяются максимальным радиусом эффективного воздействия, порядка 200 км вдоль магистралей, от 50 до 100 км вне магистралей.
Это принципиально важно, так как предполагает отказ от странной убеждённости в том, что вся территория страны без пропусков должна быть поделена между муниципальными образованиями, тогда как имеющийся опыт и здравый смысл взывают к тому, чтобы выделить федеральные территории, не входящие в состав муниципальных округов. Здесь же и принципиальный отказ от представления о «ковровой», сплошной конструкции из зон развития, между которыми в действительности могут простираться достаточно обширные «буферные» территории, даже если те в сугубо учётном смысле распределены между субъектами Федерации. «Островной» характер расположения Омска, к примеру, с учетом его значения для удержания территории, настоятельно требует выработки индивидуальной программы развития в опоре на интеллектуально-емкие виды производства. Только в зонах развития, достаточно обеспеченных человеческим капиталом и ресурсами, при целенаправленной федеральной политике поддержки, возможно формирование полноценных экономических кластеров, без чего добиться качественного рывка в необходимые сроки не представляется возможным. Оптимальная площадь для узла (зоны) развития составляет порядка 50 тыс. кв. км, плотность — не ниже 50 чел./кв.км, соответственно — население не менее 2,2 млн. человек, что обеспечивает, среди прочего, оптимальные возможности для формирования полноценного университетского округа.
При этом мы должны считаться с тем, что, наряду с узлами развития, перед нами стоит во весь рост необходимость сохранения как обширных, так и компактных зон — как функциональных зон удержания целостности страны.
Оптимальным для «Северов» представляется формирование двух федеральных территорий: Север (Таймырский, Долгано-Ненецкий и Ямало-Ненецкий автономные округа) и Крайний Север (основная территория Якутии, Магаданская область, Чукотка, Корякский АО и Камчатка)[57]. Главная задача — подконтрольное освоение минеральных ресурсов при сохранении природных резерваций для коренных народов и заповедников.
Специфика геостратегического положения требует вычленения федеральной территории «Восток», включающей Хабаровский край, Сахалинскую область, Курилы, Амурскую область, Еврейскую АО и Приморский край. Калининградская область несомненно нуждается в закрепленном статусе федеральной территории. Политическая невозможность упразднения северокавказских республик не препятствует тому, чтобы в экономической стратегии развития вычленить единый комплекс «Кавказ».
Ещё раз подчеркнем, речь идёт не о перекраивании административных границ, но о формировании соразмерных объектов стратегического планирования, в котором силы государства и бизнеса необходимо объединить оптимальным образом. Каждый из выше перечисленных узлов развития требует индивидуальной проработки — в виде массива обеспечивающих исследований, программы, пакета проектов, оценки ресурсов и оргпроекта длительной реализации.
Параллельно, имея в виду вполне вероятную эволюцию России к унитарной модели государственного устройства, категорически необходимо инициировать процесс предваряющего формирования значимых культурных автономий экстерриториального характера: татарской, башкирской, чувашской и пр.
Окружной горизонт. Практическая реализация идей пространственного развития на страновом горизонте предполагает проработку более подробных проектных схем межокружного уровня, что в настоящее время затруднено тем, что отчасти проработаны лишь два из семи федеральных округов — ПФО и СЗФО. Материал ПФО, как наиболее изученный, может служить наиболее удачным примером.
Сейчас мы имеем дело с многослойным пространством. Физическое пространство стало вмещать множество объектов разной подчинённости, требующих разных схем управления ими, в том числе со стороны государства. Однако государство по-прежнему использует старую схему иерархического перераспределения ответственностей и ресурсов, которая уже не работает. Федеральный округ в принципе в состоянии выполнять функции координатора линий ответственности между разнородными политическими, социальными, экономическими субъектами. При пространственном планировании необходимо исходить из естественной пространственной структуры расселения людей, которая для нас — «матрёшка» (она же известная схема Кристаллера). Следовательно, на каждом уровне пространственной организации должна происходить смена принципов управления развитием. На первичном уровне «культурной поляны» мы не можем применять макроэкономические механизмы, но только механизмы хозяйственного функционирования. Так и на верхнем уровне «провинции» важнее других становится принцип политической координации деятельности хозяйствующих субъектов.
Демографическое сжатие никогда и нигде не ведёт к усреднённому снижению плотности по всей территории. Оно приводит к концентрации населения — с сохранением прежней плотности или даже её увеличением — в меньшем числе крупных и средних населённых пунктов. Общество, если смотреть на него как на популяцию, стремится к поддержанию локальной плотности, оптимальной для данного периода жизни, а не продолжает равномерно распределяться по всей поверхности. Миграционные потоки, которые мы наблюдаем последние 15 лет, представляют собой компенсаторный механизм, порожденный долгим сдерживанием популяции и её концентрацией на территории в неестественных конфигурациях.
Вставка 14 Достаточно пары примеров из атласа ПФО 2003 г. Предположительно, картосхема медицинской обеспеченности по субъектам федерации отображает положение дел в столь существенной части социальной инфраструктуры. Однако предъявление всего двух статистических показателей — количество т.н. коек в стационарах и общее количество поликлиник (на 10000 жителей) — создаёт типический случай дезинформации... [См.подробнее] | Как было уже показано в ранее выполненных исследованиях[58], территория ПФО в последнее десятилетие играет сугубо транзитную роль в общем миграционном потоке — отчасти потому, что даже крупнейшие центры округа не в состоянии противопоставить достаточно мощное собственное притяжение привлекательности Московской области или Краснодарского края. |
Однако эти исследования, авторы которого уделили наибольшее внимание «большой» миграции, не могли с достаточной полнотой отразить размах и объем внутренней миграции, которая обнаруживается на первичном, районном уровне. Зондажные исследования по районам Татарстана, Кировской и Ульяновской областей, Чувашии показали, что этот ежегодный поток, усредненный баланс которого равен нулю, в действительности охватывает два потока: порядка трёх процентов населения районов ежегодно перемещается из слабых сел в сильные посёлки, и в райцентр, тогда как чуть более четырёх процентов перемещается в крупнейшие города региона и за его пределы. К сожалению, зная половозрастную структуру этих потоков, мы не располагаем, кроме сугубо очерковых впечатлений, сколько-нибудь полными сведениями об их социальном качестве, без чего крупномасштабное территориальное планирование весьма затруднено[59].
Вставка 15 Деятельность тверских предприятий все в большей степени оказалась вовлечена в более обширные системы «материнских» компаний, торговых сетей, нерезидентных заказчиков и подрядчиков... [См.подробнее] | Только окружная рамка рассмотрения позволяет вполне оценить значение Вятско-Камской фосфоритоносной провинции, далеко выходящее за горизонт Кировской области. |
Только окружная рамка рассмотрения позволяет сопоставить единство Волжско-Уральской нефтегазоносной провинции с наличной сетью транспортных коммуникаций. Меридиональная связь между Оренбургом и Уфой не удовлетворительна по качеству, но хотя бы наличествует, тогда как нет автодорожной связи Оренбурга с казахстанским Актюбинском, а автомобильная связь между Уфой и Пермью осуществима только через Ижевск (двойное удлинение пути). Связь уральских и сибирских центров с юго-западной частью ЦФО через Самару не может быть эффективно усилена без создания моста-дублера близ Самары, так как пропускная способность Жигулевской плотины исчерпана. От установления прочной связи между Пермью (через Кудымкар) и Сыктывкаром очевидным образом зависит перспектива развития лесного кластера, тогда как повышение классности автотрассы Киров — Пермь может создать условия для ускорения развития центра Кировской области. Такую же роль призвано сыграть повышение классности дороги от Казани на Пермь (через Игру) и от Малмыжа на Киров.
При окружном рассмотрении проступила почти утраченная с начала 90-х годов технологическая связность авиапрома, автопрома, химической промышленности, оказавшихся разобранными дважды — между регионами и финансово-промышленными группами, входящими в национальные и транснациональные системы связей. На окружном горизонте проступает единство и экологическая связность бассейнов Волги, Камы, Белой, Вятки и Урала, равно как крупные ареалы эрозионной опасности, что может быть единственным рациональным основанием для планирования природоохранной и природо-восстановительной работы в регионах. На этом уровне возможна координация политик развития для регионов, особенно в связи с самопроявлением межрегиональных «кустовых» конструкций. Реальное проектное продвижение осуществимо на ступень ниже — там, где пространственные схемы обретают физическую обозримость.
К оригинальному тексту доклада Глазычев пространственное развитие можно перейти по клику на заголовок: