Семёнов Юрий Иванович

Отечественная наука понесла невосполнимую утрату. 26 апреля 2023 года в возрасте 93 лет ушёл из жизни выдающийся советский историк-марксист, философ и антрополог, доктор исторических наук, профессор Семёнов Юрий Иванович (1929 – 2023).

Юрий Иванович Семёнов родился 5 сентября 1929 года в Свердловске в семье железнодорожника. Его отец работал в разных районах страны и семья часто переезжала из одного места в другое. В 1947 году Ю.И. Семёнов окончил школу в гор. Боготол Красноярского края и поступил в Красноярский педагогический институт на Исторический факультет. В годы учебы в Институте был Сталинским стипендиатом. После окончания Пединститута учился на годичных курсах преподавателей философии в Уральском государственном университете, а затем преподавал философию в Красноярском пединституте. В 1956 году защитил кандидатскую диссертацию.

Уже в 1950-х годах Ю.И. Семёнов принимал активное участие в острых дискуссиях, шедших среди советских обществоведов. Так, в 1957 году он опубликовал работу, в которой поддержал концепцию «азиатского способа производства» как формации, предшествовавшей рабовладельческой. В дальнейшем Ю.И. Семёнов неоднократно обращался к этой тематике.

В советских общественных науках господствовало представление о пяти общественно-экономических формациях, закономерно сменявших друг друга: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, коммунистической. Многие товарищи считают, что эта периодизация была предложена Карлом Марксом (1818 – 1883). Но на самом деле у К. Маркса не было однозначного мнения по этому вопросу. И его взгляды со временем менялись. Выделять пять формаций предложил советский востоковед Василий Васильевич Струве (1889 – 1965), Благодаря поддержке со стороны Иосифа Виссарионовича Сталина (1879 – 1953) эта точка зрения стала господствующей.

Но, в то же время были и сторонники концепции азиатского способа производства. Тем более, что об этом говорил в свое время и сам Карл Маркс. Сущность этой концепции заключается в том, что во многих азиатских странах не было сколько-нибудь развитого рабства, подобного древнеримскому. И не было частной собственности на землю. Земля находилась лишь во временном владении. Существовало некое подобие государственного феодализма, где главным феодалом было государство в целом. Эту точку зрения разделял и Ю.И. Семёнов.

Полагаю, однако, что подобную форму организации хозяйственной жизни вряд ли следует рассматривать как самостоятельную формацию. Лучше считать её одной из форм феодализма. И тогда получается, что рабовладельческая формация – это не закономерный этап, а боковая ветвь истории, вырастающая при определенной ситуации. И она действительно не первична, поскольку предполагает существование рынка рабов, возможного лишь при развитом уровне товаро-денежных отношений. Более того, рабовладельческий уклад появлялся не только при феодализме, но и при капитализме. Вспомним про рабство негров в США.

В 1965 году эту точку зрения сформулировал молодой советский историк Юрий Михайлович Кобищанов (1934 – 2022), шокировавший научную общественность своим заявлением о том, что рабовладельческой общественно-экономической формации никогда не существовало. Существовал лишь рабовладельческий уклад, который возникал, вообще говоря, в разные исторические эпохи. Ю.М. Кобищанов сформулировал представление о «большой феодальной формации», в которую включил все докапиталистические классовые общества. Чуть позже сходные взгляды начал пропагандировать китаевед Василий Павлович Илюшечкин (1915 – 1996). Но общепринятой эта точка зрения не стала.

В 1962 году Ю.И. Семёнов был избран заведующим кафедрой философии Рязанского медицинского института, а в 1963 году защитил в Институте этнографии АН СССР (ныне Институт этнологии и антропологии РАН) диссертацию на соискание учёной степени доктора исторических наук. В основу диссертации легла книга Ю.И. Семёнова «Возникновение человеческого общества», опубликованная в 1962 году. В 1966 году Ю.И. Семёнов переделал эту книгу для широкого читателя и опубликовал переделанный вариант под названием «Как возникло человечество?». В годы моей молодости эта книга пользовалась большой популярностью, особенно в студенческой среде.

В 1967 году Ю.И. Семенов был приглашен в Московский физико-технический институт на должность профессора кафедры философии, где работал до 2022 года. Кроме того, он работал научным сотрудником Института всеобщей истории АН СССР, Института этнологии и антропологии РАН, читал лекции в Московском университете.

Начиная с конца 1950-х годов в центре научных интересов Ю.И. Семёнова были проблемы антропогенеза и истории первобытного общества.

Советскую антропологическую науку 1950-х – 1960-х годов сотрясали острые дискуссии. Эти дискуссии затрагивали самые главные вопросы: что такое человек и чем он отличается от прочих животных.

Со времен Бенджамина Франклина (1706 – 1790) считалось, что человека от других животных отличает способность создавать орудия труда. Эта точка зрения господствовала в среде археологов, изучавших каменные орудия наших предков. Но биологи, изучавшие не орудия, а кости, в этом сомневались. Ибо знали, что мозг архантропов (питекантроп, синантропы) по своем размерам почти в два раза меньше мозга человека. Архантропы «головкой не вышли», хоть и изготовляли орудия труда.

В конце 1930-х годов советский антрополог профессор МГУ Яков Яковлевич Рогинский (1895 – 1986) сформулировал концепцию «двух скачков» в эволюции человека. Согласно этой концепции в процессе антропогенеза произошли два скачка: первый скачок был связан с началом изготовления орудий труда (это произошло более миллиона лет назад), второй скачок был связан с появлением человека современного типа, обладающего речью и всем, что из неё вытекает (40 тыс. лет назад). Период между двумя скачками рассматривался, как период формирования человека и человеческого общества в форме постепенного восхождения от обезьяны к Человеку.

Похоже что в начале 1950-х годов в антропологии готовилась «дискуссия» с целью разоблачения концепции двух скачков как буржуазной и чуждой советской науке. Но изменения в высшем эшелоне советского руководства поставили крест на этих планах. Сторонники концепции двух скачков перешли в контрнаступления и к середине 1950-х годов она стала господствующей в советской антропологией.

Но в 1955 году эта концепция столкнулась с новым противником. В 5 номере журнала «Вопросы философии» появилась статья историка Бориса Федоровича Поршнева (1905 – 1972) с шокировавшими антропологов выводами. Поршнев утверждал, что ни архантропы, ни даже палеоантропы (неандертальцы) никакими людьми не были, ибо тенденции их эволюции шли не к человеку, а от человека. Эти существа Поршнев непочтительно назвал троглодитами. И лишь в самом конце эволюции троглодитов произошел крутой поворот, приведший к появлению Человека. Период между двумя скачками был не плавным восхождением, а крутым виражом над пропастью.

Против этих идей выступила практически вся антропологическая общественность. Но Поршнева это не смущало, ибо он принадлежал к числу людей, для которых высшее счастье в жизни заключается в борьбе. А от борьбы с превосходящими силами противника Поршнев прямо-таки ловил кайф.

Ю.И. Семёнов не принял концепцию Поршнева. Он рассматривал период между двумя скачками как постепенное и неуклонное восхождение от обезьяны к человеку и попытался реконструировать основные этапы этого восхождения.

Основная идея Семенова заключалась в том, что эволюцию предков человека и изменение социальных отношений между ними следует рассматривать как две стороны одного и того же процесса антропосоциогенеза. На этом и были основаны его построения.

В своей книге «Как возникло Человечество?» Ю.И. Семенов пытается проанализировать возможные пути эволюции, начавшиеся в обезьяньем стаде и приведшими к появлению человеческого общества. Он рассматривает борьбу двух разнонаправленных тенденций, одна из которых ведет к росту численности социальных групп, а другая к их дроблению. Росту социальной группы способствует более или менее равномерное распределение благ внутри стада, которое иногда называют «первобытным коммунизмом», а дроблению – борьба между особями за эти блага. В процессе антропосоциогенеза первая тенденция, в конце концов, одержала верх.

Среди распределяемых благ Ю.И. Семёнов рассматривает не только доступ к пище, но и доступ к размножению. И здесь он высказывает ряд очень нетривиальных мыслей.

Исходной формой человеческой семьи Фридрих Энгельс (1820 – 1895) считал промискуитет, то есть свободное спаривание между особями внутри стада. Критики Энгельса утверждали, что такая форма семейной жизни среди обезьян неизвестна, но зато распространена гаремная семья, в которой самый сильный самец спаривается с большинством самок, а остальные самцы довольствуется теми, на кого не хватит сил султану. Ю.И. Семенов нашел остроумное решение проблемы: промискуитет не первичен. Он возник на каком-то этапе эволюции в результате распада гаремной семьи и перехода к уравнительному доступу самцов к размножению. Веселые студенты, зачитывавшиеся книгой Семёнова, назвали это событие Великой сексуальной революцией. Но интересно, что нечто подобное говорил и основатель психоанализа Зигмунд Фрейд (1856 – 1939) в своих рассуждениях об «Эдиповом комплексе». Поэтому в студенческой среде циркулировала фраза о том, что «Семёнов – это наш советский Фрейд».

В более широком смысле идея Ю.И. Семёнова предполагала, что на каком то этапе эволюции в стаде предков Человека революционным путем рухнули власть и привилегии доминирующих самцов.

Какая сила могла сломать эту власть? Об этом Сёменов, насколько мне известно, не писал. Но в человеческом обществе работает мощный механизм воздействия большинства на неподобающим образом ведущее себя меньшинство. Этот механизм – смех. Он объединяет большинство против привилегированного меньшинства. О том, как это происходит, очень хорошо рассказал писатель Леонид Васильевич Соловьев (1906 – 1962) в романах о Ходже Насретдине. Когда в первобытном стаде появился шут, господству доминирующих самцов пришел конец.

Дальнейшая эволюция семейных отношений в первобытном обществе, была, по мнению Ю.И. Семенова, связана с формированием механизмов, нейтрализующих разрушающий коллектив конкуренцию мужчин за прекрасных дам. Одним из таких механизмов стал запрет на спаривание внутри коллектива. Для размножения мужчины наносили визиты в другой коллектив, где и рождались дети. Они воспитывались в материнском коллективе и мясо детям приносили не отцы, а братья матери.

В своей книге Ю.И. Семенов нарисовал логически убедительную картину трансформации первобытного стада в человеческий коллектив, функционирующий на принципах первобытного коммунизма.

Работы Ю.И. Семёнова по первобытному обществу вызвали острые дискуссии как в советской, так и в зарубежной научной среде. Многие исследователи не соглашались с его идеями, но эти идеи никого не оставляли равнодушными. Будучи членом редколлегии журнала «Советская этнография» Ю.И. Семенов не только не препятствовал, но всячески поддерживал публикацию статей с критикой своих работ.

Начиная с 1970-х годов центр научных интересов Ю.И. Семенова перемещается в сферу изучения классовых обществ. Ю.И. Семенов разрабатывает достаточно сложную и детальную классификацию способов производства (общественно-экономических формаций), существовавших на разных этапах человеческой истории.

Формы феодальной эксплуатации крестьянина барином со временем менялись. При господстве натурального хозяйства такой формой был натуральный оброк, при котором крестьянин отдавал барину продукты своего труда. По мере развития товаро-денежных отношений господствующей формой стала барщина, при которой крестьянин часть времени работал на барина, а барин (точнее, его приказчик) продавал продукты на рынке. А затем на рынок начали выходить сами крестьяне и барщину сменил денежный оброк. Евгению Онегину было лень заниматься своим хозяйством, поэтому

Ярем он барщины старинный
Оброком легким заменил.
И раб судьбу благословил.

Эти соображения о многообразии форм эксплуатации (не только феодальной) и послужили теоретической основой для концепции Ю.И. Семенова. Для выделения различных хозяйственных укладов он использовал большой набор признаков. Здесь и форма собственности (государственная, частная собственность хозяина, частная собственность труженика), и организация труда (индивидуальная и коллективная), и место работы (дома или в помещении у хозяина), и механизм распределения производимого продукта. В результате получилась достаточно громоздкая классификация, полезная для детального анализа форм труда в эксплуататорском обществе, но вряд ли интересная для неспециалиста.

Все выделенные им уклады Ю.И. Семёнов рассматривал, как самостоятельные способы производства (то есть, как самостоятельные общественно-экономические формации). В результате у него получилось нечто вроде Периодической системы общественно-экономических формаций, подобной системе химических элементов Дмитрия Ивановича Менделеева (1834 – 1907). Но при этом отошел на задний план вопрос об общих тенденциях исторического развития и смене формаций. Что вряд ли можно одобрить.

Попытки создать дробную классификацию формаций привели Ю.И. Семёнова к гениальной идее о существовании не одной, а двух первобытных формаций.

Ю.И. Семёнов исходил из того, что изначально труд в первобытном обществе в основном носил коллективный характер. Но после изобретения лука и стрел и появления рыболовства он стал в значительной степени индивидуальным.

Коллективный труд требует распределения продукта труда или поровну или по каким-то правилам. Но не по труду. Ибо вклад отдельного работника в коллективный труд измерить очень сложно. А когда труд становится индивидуальным появляется четкий критерий – кто настрелял больше птичек, тот и лучше потрудился.

Казалось бы, избыток птичек удачливый охотник будет оставлять у себя. Но, как показали полевые исследования первобытных племен, такая система возникла далеко не сразу. Судя по всему, на первых этапах охотники просто складывали добычу в общий котел и лишь позже стали оставлять её у себя. Но здесь-то и произошло самое интересное: удачливые охотники стали раздаривать свою добычу соплеменникам. И тем самым стабилизировали хорошие отношения в общине, а попутно завоевывали уважение к себе. И в своих глазах и в глазах окружающих. Пережитки этих традиций мы наглядно видим у кавказских народов. Для уважающего себя кавказца нет большего удовольствия, чем со словами «Вах-вах, дарагой!» подарить гостю лучший кинжал из своей коллекции. А подарки друзьям на день рождения дарят не только кавказцы.

Как ни удивительно, но подобная экономическая система стимулировала рост производительности труда. Чем больше человек производил, тем больше он мог подарить окружающим. И тем больше удовольствия он от этого получал. А индивидуум, не склонный участвовать в процессах взаимного одаривания, считался плохо воспитанным со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Открытие экономики дарения разбило либеральный миф о том, что «экономический человек», стремящийся к максимизации собственного дохода, является экономическим благодаря своей изначальной природе, а не длительной социально-экономической эволюции.

«Экономику дарения» открыл в 1910-х годах на островах Тихого океана выдающийся английский этнограф Бронислав Малиновский (1884 – 1942). Эту экономику изучали многие исследователи, но только Ю.И. Семёнов осознал, что общества, основанные на экономике дарения следует рассматривать как самостоятельную общественно-экономическую формацию. Таким образом, первобытно-общинная формация была разделена на две. Первая формация была основана на коллективном труде, вторая – на индивидуальном труде и экономике дарения. Полагаю, что этот вывод можно считать главным вкладом Ю.И. Семёнова в марксизм.

Пользуясь богатым фактическим материалом и своими выдающимися аналитическими способностями Ю.И. Семенов разработал достаточно подробную и убедительную модель возникновения, развития и разрушения второй первобытно-общинной формации. Но для подробного освещения этой темы нужно написать отдельную статью.

Свои взгляды на общественно-экономические формации и их смену Ю.И. Семенов обобщил в виде эстафетно-стадиальной концепции мировой истории. Согласно этой концепции, новый народ, выходящий на мировую историческую сцену, не обязан самостоятельно проходить все предыдущие этапы социально-экономического развития. Он может заимствовать достижения других народов и начать своё развитие не с нуля, а с достаточно высокого уровня. Эстафетную палочку исторического развития новые народы перехватывают у старых.

Отдельного разговора требуют взгляды Ю.И. Семёнова на социально-экономическую природу советского общества. Он склоняется ко взглядам Милована Джиласа (1911 – 1996) (известным отечественным читателям по известной книге Михаила Сергеевича Восленского (1920 – 1997) «Номенклатура»), согласно которым в СССР и странах советского блока сложилось классовое общество, в котором роль правящего и эксплуататорского класса выполняла партийно-государственная номенклатура. Но этот взгляд достаточно поверхностен.

Не будем сейчас обсуждать вопрос о том, насколько правомерно употреблять термин «класс» к различным социальным группам советского общества. Будем говорить о правящем социальном слое, эксплуатирующем большинство населения страны. Такой слой действительно существовал, но это была не номенклатура. Номенклатура – это не барин, а привилегированный приказчик. Настоящий хозяин – это не обязательно тот, кто принимает решения, а тот, в чьих интересах принимаются решения.

Подавляющее большинство своих решений советская номенклатура принимала в интересах Военно-промышленного комплекса (ВПК). Просто потому, что у неё не было другого выхода. Именно ВПК был реальным хозяином СССР, контролирующим народное хозяйство (и не только народное хозяйство). А номенклатура была лишь его приказчиком.

Была ли в СССР эксплуатация населения? Да, была. И достаточно сильная. Она была связана с перераспределением ресурсов в пользу Военно-промышленного комплекса. В сравнении с тем, что поглощал ВПК, потребление материальных благ номенклатурой было совершенно ничтожным.

Будучи фактическим хозяином СССР, Военно-промышленный комплекс выполнял большую полезную работу. Он первым создавал и осваивал новые технологии, потребности ВПК обеспечивали высокий уровень образования (маршалу Устинову достаточно было шевельнуть одним пальцем, чтобы все разговоры о ЕГЭ прекратились раз и навсегда). А высокий уровень образования обеспечивал и высокий уровень развития культуры. Я уже не говорю о том, что ВПК обеспечивал независимость страны, защищая её от нападения зарубежных хищников. Поэтому, несмотря на эксплуатацию населения польза от господства ВПК превышала ущерб. Как говорил по этому поводу один мой знакомый «Будут пушки – будет и масло».

События 1991 года и роль в этих событиях немалой части номенклатурных деятелей убедительно опровергают идею о том, что номенклатура была правящим классом советского общества. Где Вы видели такой правящий класс, который добровольно свергает свое господство? Поведение бывшей советской номенклатуры в 1991 году и позже больше напоминает поведение перепившихся приказчиков, которые спьяну утопили барина в пруду, после чего пустились во все тяжкие.

В своих статьях и интервью средствам массовой информации Ю.И. Семёнов давал жесткую характеристику состояния советской и послесоветской философии, а также других общественных наук. Он говорил о том, что в СССР не было философов, а были философоведы, неплохо знакомые с философией и её историей, но неспособные её развивать. После 1991 года положение не улучшилось, а ещё ухудшилось. Если в советской философской литературе тон задавали грамотные философоведы, то теперь пришла эпоха философоведов малограмотных.

В своих выступлениях и статьях Ю.И. Семенов убедительно опроверг мнение о том, что марксизм был господствующим направлением советской философии 1960 – 1980-х годов. Он был лишь ритуальным прикрытием далеких от марксизма течений. В своих воспоминаниях Юрий Иванович привел любопытный факт из своей жизни:

Однажды меня просветил один из молодых сотрудников редакции журнала. "Ваша статья, – сказал он мне, – написана чрезвычайно ярко и убедительно. Прочитав ее, многие придут к выводу, что теория общественно-экономических формаций верна, что она не только не находится в противоречии с новыми фактами, но, наоборот, с ними полностью согласуется. Тем самым ваша статья будет способствовать росту доверия к марксизму, чего допустить нельзя. Марксизм должен быть дискредитирован. Поэтому мы ее в журнал ни в коем случае не пропустим. Из статей по историческому материализму мы отбираем только самые дубовые, самые глупые, способные лишь окончательно скомпрометировать это учение. А если вы вдруг захотите обратиться за поддержкой к главному редактору, то мы ему скажем, что ваша статья является ревизионистской, что она направлена на подрыв марксизма".

Ю.И. Семёнов был прав в том, что правящие круги СССР не были всерьез заинтересованы в творческом развитии марксизма. В том числе и потому, что стремились создать идеализированный образ СССР и не хотели всерьез анализировать противоречия советского общества. Философия была низведена до уровня пропаганды и обслуживания текущей политики. В результате философское сообщество пополнялось людьми, философствующими по принципу «Чего изволите?». Не были заинтересованы в марксизме и многие влиятельные слои советского общества. Они искали другую, более приемлемую для них идеологию. Начиная с 1960-х годов (а, возможно, и раньше) в СССР оформились два течения общественно-политической мысли: либеральное и националистическое. Эти течения не были официально одобряемы, но имели немало влиятельных сторонников в коридорах власти. А коммунистические идеи пользовались влиянием лишь в достаточно узком кругу интеллектуалов высокого класса. Таких, как Михаил Александрович Лифшиц (1905 – 1983), Эвальд Васильевич Ильенков (1924 – 1979), Борис Федорович Поршнев (1905 – 1972), Иван Антонович Ефремов (1907 – 1972). К числу этих интеллектуалов принадлежал, разумеется, и сам Ю.И. Семёнов.

Со всем этим и связана деградация философии в СССР, хотя масштабы этой деградации Юрий Иванович всё же преувеличивает. В СССР работали такие выдающиеся философы-марксисты, как упомянутые выше М.А. Лифшиц и Э.В. Ильенков. Значителен и вклад советских философов в логику и философское осмысление научных достижений.

После 1991 года Ю.И. Семёнов самым решительным образом позиционировал себя как убежденного марксиста и решительно осудил идеологических деятелей, переменивших свои прежние коммунистические взгляды на прямо противоположные. В своих статьях Семёнов убедительно показал, что в большинстве случаев как за прошлыми, так и за нынешними взглядами этих деятелей никаких собственных мыслей не было. А было лишь стремление быть в струе и творить кумиров, повторяя умные мысли которых, можно было, не прилагая собственных интеллектуальных усилий, прослыть умным и современным человеком.

Особенно крепко доставалось от Юрия Ивановича новоявленным поклонникам русской религиозной философии начала XX века. Эту философию Ю.И. Семёнов решительно не уважал, а проблемы, которые её интересовали, считал надуманными. Хотя здесь он несколько перегибал палку. Нельзя ставить серьезных мыслителей, подобных Владимиру Сергеевичу Соловьеву (1853 – 1900) на одну доску с такими авторами, как Николай Александрович Бердяев (1874 – 1948).

Ю.И. Семёнов был не только выдающимся исследователем, но и прекрасным преподавателем. Его преподавательский стаж в разных ВУЗах насчитывал почти 70 лет. Он был профессором кафедры философии ведущего физического ВУЗа страны Московского физико-технического института, в течении ряда лет читал лекции на Философском факультете МГУ. Его лекции отличались логичностью и аргументированностью. Их посещали не только студенты, но и многие научные сотрудники-физики. Многолетний преподавательский опыт научил Юрия Ивановича раскладывать материал «по полочкам», что придавало его научным работам стройность и логичность.

Ю.И. Семёнов принадлежал к числу исследователей, которых можно назвать возмутителями спокойствия. Большинство из его работ вызывало острые споры в научной среде. И далеко не со всем, что писал Юрий Иванович, можно согласиться. Но это – скорее достоинство, чем недостаток. Вряд ли можно сомневаться в том, что научное наследие Ю.И. Семёнова играет и будет играть важную роль в развитии науки и марксистской мысли не только в отечественном, но и в мировом масштабе.

С.В. Багоцкий

Г.А. Завалько

"Есть четыре классика марксизма..."

Писать воспоминания - дело неблагодарное. С одной стороны, единичные события чужой жизни никому не интересны, если речь идёт не о преступлении; с другой - начав обобщать, рискуешь вместо протокола написать новеллу с самим собой в качестве главного персонажа. Попробую избежать и Сциллы, и Харибды.

Впервые о существовании Юрия Ивановича Семёнова я узнал от человека, заслуживающего отдельного разговора - Сергея Владимировича Илларионова (1938-2000). Сергей Владимирович, как всякий талант, был лишён зависти и легко отдавал должное чужой незаурядности. О Юрии Ивановиче он говорил, как инспектор Джепп об Эркюле Пуаро (да простится мне это сравнение) - признавая его превосходство и в то же время - разницу участков работы. Сергей Владимирович, будучи материалистом-естественником, относился к марксизму как к неведомой стране, обитатели которой, мысля в целом научно, тем не менее дали клятву верности презираемому им Гегелю. Но из всех марксистов он выделял Семёнова, чем невероятно заинтересовал меня.

Случайность, как мне пришлось убедиться на опыте, объективна: моя встреча с загадочным Семёновым не была фатально предопределена. И с Сергеем Владимировичем я познакомился случайно, разговорившись в последний день экскурсии в Вологде, и на философском факультете МГУ я тоже мог пройти мимо Юрия Ивановича: я специализировался по кафедре этики, и его спецкурс не был для меня обязателен. К счастью, на философском факультете царила здоровая анархия, то есть студентам, желающим учиться, почти или совсем не мешали: нужное количество спецкурсов можно было набрать на любых кафедрах, и преподаватели обычно не возражали против забредающих на их лекции варягов.

Когда я стоял у доски объявлений кафедры социальной философии, проходящий мимо Владимир Сергеевич Кржевов спросил, что я ищу, и узнав, что спецкурс Семёнова, заметил: “Оригинальный мыслитель, но очень погружён в конкретную антропологию!”

Увидеть оригинального мыслителя, погружённого в конкретную антропологию, мне удалось не сразу: он перенёс занятия с четверга на вторник, не подозревая, что к нему явятся посторонние в моём лице. Тем не менее я отыскал студентов его группы (с ними я в прошлом семестре ходил к Сергею Владимировичу) и в конце сентября 1994 года возможность перешла в действительность. После этого за весь год я не пропустил ни одного занятия, поскольку наконец нашёл человека, способного объяснить мне судьбу нашей страны в XX веке. Юрий Иванович заметил мой интерес к вскользь упомянутому им мир-системному подходу И.Валлерстайна и специально выделил ему вре-мя на одной из лекций. Именно мир-системный подход он и предложил мне как тему кандидатской диссертации, неожиданно пригласив в аспирантуру (в то время в России о Валлерстайне знало вряд ли больше 20 человек).

Чтобы не задерживаться на событиях моей жизни, скажу, что он предложил мне в 2001-м и тему докторской диссертации - ”Социальная революция как явление мировой истории”. Эта велико-лепная авантюра никогда не увенчалась бы успехом без помощи Юрия Ивановича, которому пришлось защищать меня сразу и от сталинистов (возмущённых отрицанием социализма в СССР), и от либералов (возмущённых самим предположением возможности социализма). Идти на защиту с такой темой было так же благоразумно, как с красной тряпкой - на быка, но при правильном подходе смелость берёт города, и только благодаря Юрию Ивановичу я добился успеха, не изменяя истине. Тем, кому не досталось такого научного руководителя, приходится выбирать что-то одно.

О том, что единственная цель науки - поиск истины, говорят всегда, но на практике многие руководствуются принципом “Чего изволите”, и, что ещё хуже, почти все - принципом “Как бы чего не вышло”. Юрий Иванович принадлежит к немногим, кто держит планку на высшем уровне и тем не даёт остальным потерять веру в людей. Как-то меня насмешил заданный ему в интервью вопрос “Что для вас является целью научной деятельности - поиск истины, самовыражение или восхищение почитателей?” Чтобы так ставить вопрос, надо не понимать ни что такое наука, ни кто такой Юрий Иванович. Скорее верблюд пройдёт в игольное ушко, скорее патриарх признает, что произошёл от обезьяны, чем Юрий Иванович Семёнов поставит самовыражение выше поиска истины. Конечно, он не любит, когда его точку зрения оспаривают (а кто любит?), но я видел, что он меняет её под давлением фактов, признавая правоту оппонента, и, боюсь, даже это у него получается лучше, чем у меня.

В Средние века говорили: “Аристотель объяснил природу, а Аверроэс объяснил Аристотеля”. Мы вправе сказать: “Маркс объяснил общество, а Семёнов объяснил Маркса”. Среди тысяч книг, посвящённых революции в философии, произведённой Марксом, нет ни одной, где суть этой революции объяснена лучше, чем в “Философии истории”. Я уже 11 лет излагаю марксизм по Семёнову, и результат всегда один - изумление, сопровождаемое репликами “не подкопаешься” и “Маркс - это круто”. Глухи остаются только клинические либералы, сидящие на лекции, заткнув уши (я не шучу) - очевидно, пребывая в мистическом общении с духом Фридриха фон Хайека, вещающим с того света: “чур меня, социализм - это дорога к рабству”. Убийственный для невежества эффект вызывает и изложенная по Семёнову тема происхождения человека, после которой даже религиозные студенты, верующие со всем пылом Блёза Паскаля и бабки Маланьи (нынешняя жизнь множит ряды этих несчастных в чудовищном темпе), спасаются бегством под сень веры, оставляя разум тем, кто умеет им пользоваться по назначению. Логике Маркса и Семёнова нечего противопоставить, кроме нежелания слышать.

Именно владение марксистским методом помогло Юрию Ивановичу, одному из всех, бившихся над этой проблемой, понять сущность советского общества. Помню потрясение, испытанное мною в 1995-м по прочтении его статьи “Россия: что с ней случилось в двадцатом веке”. Я понял не только то, что в СССР и других странах “второго мира” существовал способ производства, известный под названием “азиатского” и названный Семёновым “политарным”. Я понял, что такое наука - понял, что перед фактами и логикой не устоит никакая проблема, даже такая неподъёмная. С этого момента я освободился от иллюзий относительно “возвращения России на социалистический путь развития”, которого многие ждали и ждут то ли от Лукашенко, то ли от Примакова, то ли даже от Зюганова.

Не менее важным было и другое открытие Юрия Ивановича, сделанное уже на моих глазах. В то время я ещё был во власти другой иллюзии - что мы живём в “переходном” обществе, перед ко-торым не закрыты разного рода светлые перспективы (99,9% наших сограждан считают так до сих пор). Юрий Иванович тогда также разделял эту иллюзию, но вскоре избавился от неё: изучая теоретиков “зависимого развития” (особенно Рауля Пребиша), он открыл для себя понятие “зависимого (периферийного) капитализма” - не стадии на пути к западному капитализму, а тупикового дополнения - и в начале 1998-го сказал мне между делом: “Да какой там переходный период! Давно уже периферийный капитализм!” В этот момент история нашей страны предстала передо мной с ужасающей ясностью: зависимый капитализм - неополитаризм - зависимый капитализм. Но главное даже не это. Я понял простую вещь: если нечто выглядит как кошка, мяучит как кошка, бегает как кошка, это и есть кошка, а не особая разновидность собаки. Тогда я уже хорошо знал, что такое периферийный капитализм, но странная (для меня нынешнего) косность мышления не давала мне применить теорию к окружающей действительности, будто для нашего времени и нашей страны не писаны законы истории.

Читатель заметил, что из всех качеств Юрия Ивановича я выделил только принципиальность. Это не случайно. Люди, к счастью, не настолько плохи, чтобы нужно было говорить о доброжелательности или самообладании как о чём-то из ряда вон выходящем. Я видел много людей остроумных, эрудированных, умеющих держать слово, даже бескорыстных. Но людей, всерьёз занятых поиском истины, я видел мало. А ведь благодаря им мы хоть что-то знаем об окружающем мире, а не бубним старые сказки про бессмертие души и про то, что рынок вознаграждает таланты.

Один студент спросил меня: “Так что, есть четыре классика марксизма - Маркс, Энгельс, Ленин, Семёнов?” Я ответил: “Да.”

“Есть четыре классика марксизма...” опубликованы:

Культурное наследие и его социальные добродетели. К 80-летию Ю.И.Семёнова. М., Институт этнологии и антропологии РАН. 2009.