Глава вторая: История и современное состояние исследования экономики доклассового общества

Ю.И.Семёнов

ОТ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ

Предисловие

Книга I Часть I

Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество

I. Теория и история

Глава первая Экономика: общий категориальный аппарат

1. Объективность и исторический характер экономики. Общественно-экономические формации 5
2. Производственные (социально-экономические отношения и собственность) 11
3. Общественно-экономический уклад и способ производства 22

Глава вторая

История и современное состояние исследования экономики доклассового общества

Стр.

1. У самых истоков 29
2. Первые обобщения. Идея первобытного коммунизма 30
3. От Н.И.Зибера до Б.Малиновского 34
4. Возникновение экономической антропологии 38
5. Субстантивисты против формалистов 41
6. После битвы 53
7. Исследование экономики доклассового общества в СССР 59

Глава третья Специфика производственных (социально-экономических) отношений первобытного общества

1. Всегда ли экономика первична? 62
2. Отношения производственные и отношения имущественные 65
3. Производственные и имущественные отношения при капитализме 71
4. Первобытные имущественные отношения и мораль 74
5. Корни первобытного коллективизма. Жизнеобеспечивающий и избыточный продукт 77
6. Производственные и имущественные отношения в первобытном обществе 86
7. Ф.Энгельс и проблема соотношения производства материальных благ и производства человека в первобытном обществе 90
8. Экономика и родство в первобытном обществе 94

II. Экономика раннего первобытного обществе

Глава четвертая Разборно-коммуналистические отношения

1. Хозяйство первобытного и раннего предклассового общества 100
2. Проблема реконструкции начального этапе развития первобытной экономики 103
3. Разбор пищи и его пережитки 108
4. Пережитки разборно-коммуналистической собственности.на вещи 118

Глава пятая Возникновение дележно-коммуналистических отношений

1. "Первоначальное общество изобилия" 122
2. Шаг вперед: дарение и дележ
3. Эволюция ранней первобытной общины 136
4. Социальная организация современных ранне-первобытных охотников и собирателей 151
5. Раэделодележ : свидетельства очевидцев

Глава шестая Эволюция дележно-коммуналистических отношений

1. Нужны новые стимулы 164
2. Дачедележ: свидетельства очевидцев 176
3. Бушмены кунг Калахари: от каждого по
4. способностям, каждому по потребностям 183
5. Пилага: вождь кормит народ 191
6. Раннепервобытные земледельцы 196

Глава седьмая Сущность дележно-коммуналистических отношений

1. Дачедележ: теоретический анализ 203
2. Первобытный коммунизм (коммунализм) 213
3. Собственность на землю 221
4. 0 критике и критиках первобытного коммунизма 225

Часть II

III. Экономика позднего первобытного и раннего предклассового общества

Глава восьмая. Переход к фазе поздней первобытной общины к возникновение престижной экономики (I)

1. Кризис коммуналистических отношений 232
2. Раздвоение первобытной экономики 236
3. Церемониальный обмtн: хксаро, мербок,кула 245
4. Возникновение дароплатежа 256

Глава девятая. Переход к фазе поздней первобытной общины и возникновение престижной экономики

1. Верховные танана: дележ и потлач 263
2. Дароторжества и великодарение 266
3. Бушмены и австралийцы; межобщинные сборища 275
4. Ваиваи и кубео: от межобщинных сборищ к дароторжествам 279
5. Престижная экономика и развитие производства 283
6. Гостеприимство и его место в системе социально-экономических отношений доклассового общества 287

Глава десятая. Жизнеобеспечивающая и престижная экономика охотников, рыболовов и собирателей (I)

1. Эскимосы Северной Аляски: пиры вестников, богатые и бедные, лидеры и приверженцы 290
2. Возникновение редистрибутивных систем и редистрибутивного метода эксплуатации 299
3. Престижная экономика и возникновение помогодоминантного, заемнодоминантногои доминантного образцов эксплуатации 310
4. Индейцы Северо-Западного побережья Северной Америки: потлачи, знать, просто-людины, рабы 325

Глава одиннадцатая. Жизнеобеспечивающая и престижная экономика охотников, рыболовов и собирателей (П)

1. Толова и юроки: власть первобытных сокровищ 351
2. Индейцы Калифорнии южнее мыса Мендосино: народ кормит вождей 359
3. По обе стороны Берингова пролива: престижная экономика и ее следы 376
4. Тиви Северной Австралии: геронтократы,вечные жены и саткллиты 386

Глава двенадцатая. Жизнеобеспечивающая и престиж¬ная экономика земледельцев и животноводов: вариант с бигменами (I)

1. Первоначальные земледельцы: никаких общинных полей 410
2. Кума Новой Гвинеи: типичное общество горных папуасов 414
3. Папуасы гор Новой Гвинеи: даче-дележ, даро-даче-обмен, даро-платежи и даро-торжества 426
4. Папуасы гор Новой Гвинеи: бигмены» приверженцы и приживалы 436

[size=120%]

Глава четырнадцатая. Жизнеобеспечивающая v. престижная экономика земледельцев и животноводов: вариант с чифменами

1. Новые понятия: "преполитарх" и "чифмен" 478
2. О-.Вогео: экономика будней и экономика праздников 481
3. Чифмены и бигмены: связь и взаимный переход 491

Глава пятнадцатая. За пределами Меланезии:

престижная экономика и ее следы у земледельцев и животноводов остального мира

1. Полинезия и Микронезия 503
2. Южная и Центральная Америка 504
3. Северная Америка 510
4. Юго-Восточная Азия 514
5. Средняя Азия 522
6. Исландия 524
7. Европейская Россия и Сибирь 524
8. Африка 531

Глава шестнадцатая. Жизнеобеспечивающая и престижная экономика земле¬дельцев и животноводов: преполитаризм и переход к протополитаризму

1. О.Марамасике, о.Манам, мекео Новой Гвинеи: чифмены или преполитархи? 535
2. О.Тикопия: единственное преполитарное общество» экономика которого детально изучена 541
3. Маори Новой Зеланндии: вождеств пока нет 550
4. О-ва Тробриан: вождества возникают 557

Заключение: от протополитаризма к политаризму 572

Литература 589

Предметный указатель 661

Указатель этнических названий 693

Указатель географических названий 700

Указатель имен 706

I Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество

I. ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ

Глава вторая

ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИССЛЕДОВАНИЙ ЭКОНОМКИ ДОКЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА

1. У самых истоков

Этнографы не замечали социально-экономических отношений первобытного общества потому, что последние качественно отличались от тех, в системе которых сами эти ученые жили, к которым они привыкли и считали единственно возможными. Отождествление экономических отношений с товарно-денежными, характерное для домарксистской политэкономии, было не чем иным, как теоретическим выражением того убеждения, которое стихийно складывалось у людей, живущих в условиях капитализма. Не обнаруживая в первобытном обществе привычных форм экономических отношений, исследователи невольно приходили к выводу об их отсутствии в нем.

Разумеется, они не могли не видеть, что люди доклассового общества добывают и потребляют материальные блага, ведут хозяйство. Не обращаясь к их хозяйственной жизни, они более или менее детально описывали лишь технику и технологию производства и организацию труда. Конечно, в своих исследованиях первобытных обществ этнографа не могли не сталкиваться с производственными связями, но при этом они, как правило, даже не подозревали, что имеют дело с социально-экономическими отношениями. А потом все сведения которые они сообщали о них были разбросаны по разным разделам их работ и носили отрывочный, фрагментарный характер. Чаще всего данные о социально-экономических отношениях содержались в разделах, в которых давалась характеристика нравов и обычаев, в разделе о хозяйстве, если таковой имелся, речь, как правило, шла о материальной культуре, формах хозяйственной деятельности (охота, рыболовство и т.п.), о технологии производства, организации труда. И такой характер носили работы этнографов не только в XXX, но в XX вв. Естественно, что все сказанное вше в большей степени может быть отнесено к трудам путешественников, миссионеров, торговцев ХУШ-Х1Х вв., которые долгое время служили чуть ли но единственным источником сведений о жизни людей доклассового общества.

2. Первые обобщения. Идея первобытного коммунизма

Тем нэ менее на основе этих разрозненных свидетельство довольно рано начало формироваться определенное, самое общее представление о характере первобытных социально- экономических отношений. Оно складывалось одновременно с понятием первобытного общества. Возникновение последнего было длительным процессом. Необходимо было осознать, что общественные порядки у народов, с которыми европейцы по-настоящему столкнулись лишь после начала эпохи великих географических открытий, не только качественно отличаются от тех, в условиях которых они жили или о которых ими был известно раньше, но и представляют собой явление стадиально предшествующее вторым.

Общества первобытные отличались от цивилизованных по многим признакам. Но всегда одним из бросавшихся в глаза было различие в формах собственности, фундаментом цивилизованных обществ была частная собственность. Первобытные не были основаны на коллективной, общественной, общинной собственности. Понятие первобытного общества во многом формировалось как понятие первобытно коммунистического общества.

Зачатки идеи первобытного коммунизма мы находим еще у М.Монтеня (134. С. 143-144, И66-267). В зародышевой форме она присутствует в работах Морелли (138. С.83-85, 103-106), Г.Мабли (104, С.93, 120, 121), Д.Дидро (55. C.I82, 211). Но более или менее четкое выражение эта идея нашла в опубликованной в 1767 г. книге А.Фергюсона "Очерк истории гражданского общества" (407).

А.Фергюсон прежде, всего отличает "нации" развитые, воспитанные, цивилизованные и "нации" неразвитые, грубые, при-митивные. Было время, когда все человечество находилось в грубом, примитивном состоянии. В дальнейшем часть его в результате медленного и постепенного прогресса достигла более высокого уровня развития.

В свою очередь среди грубых "наций" можно выделить дикие и варварские. Дикие "нации" жили охотой, рыболовством и собирательством. Говоря об отсутствии собственности у диких наций, А.Фергюсон тлеет в виду не собственность вообще, а частную собственность. Сам же он в дальнейшем', характеризуя это состояние, говорит о собственности как отдельных лиц, так и "наций" в целом.

Охота и рыбная ловля совершались совместно и вся добыча доставалась общине. Ее либо сразу же потребляли, либо она шла в общественный запас. Некоторые дикие "нации" наряду с охотой занимались и примитивным земледелием. Но это не ме¬няло характера отношений. Подобно тому как мужчины охотились сообща, женщины сообща занимались земледельческими работами. Поле, которое они обрабатывали, так же как и лес, в котором охотились мужчины, было собственностью "нации". Оно не под¬разделялось между ее членами.Урожай собирался в общественную житницу, из которой каждая семья получала дета для обес¬печения своих нужд. Характерной чертой дикого состояния было равенство людей. Не было ни бедных, ни богатых, не существо¬вало деления на правителей и управляемых.

Варварское состояние А.Фергюсон связывает прежде всего со скотоводством. Однако он не настаивает на том, что все варвары были скотоводами-кочевниками. В Западной Европе, например, они были оседлыми земледельцами. С переходом от дикого состояния к варварскому возникает собственность (т.е. частная собственность), имущественное неравенство, различного рода отношения зависимости, деление на ранги, власть одних людей над другими. Варварскому состоянию приходит конец, когда возникают разделения труда, появляются классы и госу¬дарство (C.II2-I89, 197, 199, 211, 229-230, 262, 277, 282, 288 , 306).

Никто из названных авторов, включая А.Фергюсона, термина "коммунизм" не употреблял, ибо его еще не существовало. Как показан Н.Б.Тер-Акопян, этот термин появился и начал широко использоваться только с началом 40-х годов XIX в., причем первоначально лишь для обозначения определенного социального движения и его идеалов (208. С.162-184). В дальнейшем на его основе возникли различного рода составные термины: икарийский коммунизм, утопический коммунизм, аграрный ком-мунизм и др. В числе их был и термин "первобытный коммунизм"

Впервые он был употреблен К.Марксом в 1858 г. в одном из набросков к первоначальному варианту "Капитала" (122. С.394) и в письме Энгельсу (120. С.257). Однако оба эти документа увидели свет лишь в XX в. Вообще при жизни К.Марк¬са не было не опубликовано ни одной его работы, в которой этот термин бы использовался. До 1884 г. не употреблял его и Ф .Энгельс.

Поэтому когда Л. Г Морган в 1877 г. в "Древнем обществе" (662; 135) пользуется термином "коммунизм" в применении к первобытности, то это никак не связано с марксизмом. Одна¬ко, хотя Л.Г.Морган в своей работе четко противопоставил два качественно отличных типа общества: родовое, основан¬ное на личности и чисто личностных отношениях и характеризующееся свободой, равенством и братством, и политическое, базирующееся на территории и собственности (частной) и характеризующееся существованием неравенства между людьми, первое из них он нигде в целом не характеризовал как коммунистическое. Он говорил о коммунизме в жизни, который господствовал в кровнородственной и сменившей ее пуналу- альной семьях, бывших, по его мнению, в свое время основ¬ными единицами общества. Этот коммунизм» добавлял Л.Г. Морган, и сейчас господствует среди племен, находящихся на стадии дикости и варварства. В последующем изложении он уточнил, что с появлением парной семьи коммунизм практиковался в домашних общинах, объединявших несколько таких семей (662. С.370-371, 409, 425, 462; 135. С.224, 233, 256, 259).

В своей последней работе "Дома и домашняя жизнь американских туземцев" (661; 136) Л.Г.Морган большое внимание уделяет "закону гостеприимства", который, как он утверждает, господствовал среди индейских племен в эпоху открытия Америки. В силу этого закона любому человеку, вошедшему в дом индейца, будь то односельчанин, одноплеменник или чужак, предлагалась пища. Если человек был голоден, то ел. Если был сыт, то вежливость требовала, чтобы он попробовал пищу и поблагодарил хозяев. А поэтому, хотя общность пищи у индейцев ограничивалась рамками домашних общин, практически получить ее могли все обитатели деревни или лагеря. Не могло быть такого положения, чтобы в одной части деревни были голод и нужда, а в другой - царило изобилие. Хотя у деревни не было общего запаса, принцип гостеприимства облегчал последствия нужды. Закон гостеприимства имел своей конечной тенденцией уравнение средств существования. Объяснение этого закона нужно, по мнению Л.Г.Моргана, искать во владении землей сообща, в распределении земледельческих продуктов по домашним общинам и в практиковании коммунизма внутри их. Владению землей сообща Л.Г.Морган посвятил целый раздел (661. С.42-45, 61, 63-67, 79 сл.).

К.Маркс в набросках ответа на письмо В.Засулич, написанных в 1881 г. уже после знакомства с "Древним обществом" Л.Г.Моргана, выделяет две основные общественные формации: первичную (архаическую), основанную на общей или коммунистической собственности, и вторичную, базирующуюся на частной собственности. Основной единицей архаической формации является первобытная община, которая проходит в своем развитии несколько фаз (115. С.403-404, 412-413, 417-419).

Ф.Энгельс в "Происхождении семьи, частной Собственности и государства", характеризуя экономический строй первобытного общества, писал, что производство на этом этапе "было по существу коллективным, равным образом и потребление сводилось к прямому распределению продуктов внутри больших или меньших коммунистических общин" (239. С.174). Раскрывая это положение, он больше всего говорит о домашнем коммунистическом хозяйстве (С.42, 52, 53, 76, 98, 159), лишь в одном месте допуская, что ему предшествовало хозяйствование всем родом (С.139).

В целом представления К.Маркса и Ф.Энгельса о первобытных социально-экономических отношениях были не очень конкретными Об этом говорит хотя бы тот факт, что К. Маркс характеризовал "земледельческую" общину, примером которой была русская крестьянская община XIX в., как один из типов первобытной общины, как последнюю фазу первичной общественной формации, добавляя к этому, что оно является переходной фазой ко вторичной формации (65. С.417, 419). Ф.Энгельс неоднократно писал о крестьянских общинах Явы., Индии, России как о первобытно-коммунистических (241. С.443, 452; 242. С.78; 243. С.97; 244. С.129), хотя иногда и с известными оговорками (241. С.443-444, 446).

В действительности же, конечно, о первобытно-коммунистическом характере экономических отношений в крестьянских общинах классового общества говорить не приходится. Крестьянская община даже с общей собственностью на землю не только не была первобытно-коммунистической, но и не представляла собой пережитка первобытного коммунизма в недрах классового общества. Она была новообразованием, хотя генетически и связанным с первобытной общиной (см. 181).

3. От Н.Л.Зибера до Б.Малиновского[

Чтобы сделать шаг вперед в области конкретного изучения первобытной экономики, нужно было попытаться свести воедино и систематизировать те отрывочные данные, которые содержались в записках путешественников, миссионеров, торговцев, этнографов. Такая попытка была предпринята русским экономистом Н.И.Зибером. Вышедший в 1883 г. его труд "Очерки первобытной экономической культуры" (67) выгодно отличался от многих последующих сводных работ как широтой охвата ма¬териала, так концентрацией внимания преимущественно на социально-экономических отношениях.

В предисловии к работе, датированным 1881 годом, Н.И. Зибер отмечал, что результаты предпринятых в последние десятилетия исследований общинного устройства быта народов преимущественно арийского происхождения привели, между прочим, "к тому предположению, пользующемуся более или менее всеобщим распространением, что общинные формы хозяйства в их различных стадиях представляют универсальные формы экономической деятельности на ранних ступенях развития" (C.I). "Но, - продолжал он, - как ни популярно означенное предположение, справедливость требует заметить, что для научного подтверждения его сделано еще мало, так как сведения, относящиеся к формам хозяйственной жизни народов Океании, Америки, Азии и Африки, до настоящего времени почти не подвергались самостоятельной и цельной разработке" (C.I-2). Автор ставит своей задачей восполнить этот пробел. Приводит он материалы и по Австралии.

Общий вывод его состоит в том, что на ранних ступенях развития не только земля, но все вообще имущество, прежде всего пища, находилось в общинной собственности (С.172- 173). Таким образом Н.И.Зибер полностью разделял идею первобытного коммунизма, хотя и не пользовался этим термином. Но в целом применение термина "коммунизм" в отношении первобытного общества имело во второй половине XIX в. ч первой половине XX в. достаточно широкое распространение у полевых исследователей (385. С.31; 229. С.36; 103. С.119, 192; 579. С.409; 745. С.483 и др.). Наряду с ним использовался и термин "социализм" (552. С.3-62; 548. С.92-94). Причем ни один из авторов, на труды которых сделаны ссылки, не был марксистом.

Вслед за работой Н.И.Зибера в конце XIX и начале XX вв. появилось значительное число работ, посвященных как хозяйству народов доклассового общества в целом, так и отдельным его аспектам (588; 101; 589; 102; 590; 100; 701; 314; 315А; 325; 376; 462; 51; 349; 881', 687; I4i; 666; 667). Наряду с описанием технологии производства и организации труда они, нередко, содержали материалы и о социально-экономических отношениях, а в некоторых такие материалы даже преобладали. Все приведенные данные таи- или иначе истолковывались авторами, а некоторые из них даже пытались набросать более или менее целостную картину социально-экономических отношений первобытности.

Однако все теоретические построения, если таковые создавались, носили чисто умозрительный характер. Давая ту или иную интерпретацию фактов, исследователи, в массе своей являвшиеся буржуазными учеными, исходили не столько из самих фактов, сколько из предвзятых представлений, имевших своим источником, с одной стороны, общественные условия, в которых они сами жили, а с другой,'различного рода социологические, а в дальнейшем и экономические учения. Влияние экономических теорий возрастало по мере того, как в центре внимания исследователей все в большей степени оказывались социально-экономические отношения. И среди них особое воздействие на умы буржуазных ученых оказывала возникшая в конце XIX в. т.н. формальная экономическая теория (формальная экономия) или, как ее иначе нередко называют, маржинализм. Это имеет свои причины.

По мере того, как накапливались фактические материалы, становилось все более очевидным, во-первых, что и в перво¬бытном обществе существовала система экономических отношений, во-вторых, что эта первобытная экономика отличалась от капиталистической. В этих условиях маржинализм привлекал возможностью примирить факты, свидетельствующие о существовании различия между первобытной и капиталистической экономиками, с тезисом о том, что экономика у всех народов и во все времена была в сущности одной и той же.

Если буржуазные политэкономы первой половины XIX в. исходя из того, что любая экономика может быть только капиталистической, претендовали на универсальное значение теорий капиталистической экономики, то маржиналисты, не отрицая существования и иных экономик, кроме капиталистической, притязали на создание универсальной экономической теории, в равной степени относящейся ко всем экономическим системам без исключения. Но это фактически означало не что иное, как отрицание качественного различия между экономическими системами, сведение его к различию в степени. И в полном соответствии с этим утверждение о том, что отличие первобытной экономики от буржуазной носит не качественный, а всего лишь количественный характер, содержится в работах всех буржуазных исследователей экономики доклассового общества, придерживающихся маржинализма, не исключая и современных.

Маржинализм внешне действительно выступает как универсальная экономическая теория, не несущая в себе ничего специфически капиталистического. Исходным его пунктом является утверждение, что количество благ (вещей, услуг) и средств, с помощью которых эти блага создаются, всегда ограничено по сравнению с человеческими потребностями, в результате перед каждом человеком с неизбежностью встает проблема экономии, проблема наиболее-экономного распределения благ между альтернативными нуждами, а средств - между альтернативными целями. Он должен тщательно рассчитывать с тем, чтобы из всех возможных вариантов распределения выбрать такой, который обеспечивает максимальное удовлетворение потребностей, максимальную отдачу. Человек, утверждают маржиналисты, по самой своей природе всегда стремится к рациональному калькулированию, максимизации. И маржинализм, выражая эту сущ¬ость человека, является теорией рационального выбора, теорией наиболее экономного, наиболее эффективного распределения средств вообще, производственных ресурсов в первую очередь, между альтернативными целями, является универсальным экономическим учением.

"Экономический человек" маржиналистов, суть которого заключается в рациональном калькулировании, максимизации, внешне больше похож на человека вообще, чем "экономический человек" буржуазных политэкономов первой половины XIX века, в качестве основной особенности которого прямо назы¬валось стремление к обмену, к извлечению наибольшей личной материальной выгоды, к наживе, однако он не в меньшей степени, чем его предшественник , является продуктом буржуазных отношений. И поэтому даже когда маржиналисты берут, казалось бы, исключительно лишь взаимодействие человека вообще и природы, отвлекаясь от общественной формы производства, они в действительности привносят в эту картину капиталистические отношения, ибо их человек вообще на деле является человеком конкретного, а именно буржуазного общества. Рассматривая рациональное калькулирование, максимизацию, т.е. рассчитывание наибольшей личной материальной выгоды, в качестве всеобщей и необходимой черты человека, присущей ему от природы, маржиналисты тем самым фактически протаскивают взгляд на человеческое общество как на являющееся всегда в сущности капиталистическим. И в этой связи нельзя не вспомнить слов К.Маркса о том, что буржуазные экономисты изображают производство как "заключение в рамки независимых от истории вечных законов природы, чтобы затем при удобном случае буржуазные отношения совершенно незаметно протащить в качестве непреложных естественных законов общества, in abstracto" (Ш. С.713).

Маржиналистское истолкование первобытной экономики могло внешне предстать как вполне согласующееся с фактами в силу того, что сами эти факты носили крайне фрагментарный характер. Эта особенность фактического материала по первобытной экономике делала возможным придать вид правдоподобия самым разным его интерпретациям. В массе разнообразных примеров всегда можно было найти такие, которые вполне уклады-вались в рамки той или иной концепции.

4. Возникновение экономической антропологии[

Следующий шаг на пути к созданию теории первобытной экономики был сделан тогда, когда началось -систематическое целенаправленное полевое исследование социально-экономических отношений у народов, которые все еще продолжали оставаться на стадии доклассового общества.

Первые работы, посвященные хозяйственной жизни отдельных первобытных народов и групп народов, стали появляться в начале XX ве^а (832;.552; 624; 759; 428). Однако в большинстве своем они носили чисто описательный характер. Исключение представляли труда М.Шмидта (792; 793; 794) и Р.Турнвальда (856; 857). И тот, и другой использовали собранный ими полевой материал об экономических отношениях определенных первобытных обществ для теоретических обобщений. Поэтому некоторые историки науки считают именно этих этнографов основоположниками особой дисциплины, предметом исследования которой является доклассовая экономика (320).

Однако ранние их работы оказались во многом незамеченными, и решающий шаг в указанном направлении связан с именем Б.Малиновского. Им была детально изучена и описана экономика меланезийцев о-вов Тробриан (606; 607; 609; 609; 610). Конечно, он исследовал не только экономику тробрианцев, но все их общество в целом. Однако социально-экономическим отношениям им было уделено особое внимание, что дало ему возможность собрать фактический материал, не идущий в сравнение с тем, что имелся в распоряжении ученых раньше.Б.Малиновский имел в своем распоряжении не груду разрозненных примеров, а большое количество твердо установленных фактов, относившихся к системе социально-экономических отношений одного конкретного доклассового общества. Все это не могло не способствовать более глубокому пониманию специфики доклассовой экономики. Именно Б.Малиновскому принадлежит честь открытия такого своеобразного компонента системы социально-экономических отношений доклассового общества, который в дальнейшем получил название престижной экономики. Сами проявления престижной экономики, в частности потлачи, были, разумеется, известны и раньше. Однако исследователи, описывающие их, как правило, даже не подозревали, что имеют дело с одной из форм социально-экономических связей. Они обычно рассматривали их как явления чисто ритуальные, обрядовые. Некоторые этнографы и. сейчас выступают против трактовки потлача как экономического института (см. 544. С.154; 48А. C.I52).

Б.Малиновский, столкнувшись с таким проявлением престижной экономики, каким является кула, сумел увидеть в ней "экономическое явление огромной теоретической важности" (608. С.2). И «ссовершенно отличная не только от товарно-денежных», но вообще от всех привычных социально-экономических связей, кула не стоит одиноко в системе доклассовой экономики. Она теснейшим образом связана со всей этой системой и представляет всего лишь крайнее, наиболее резкое выражение особенностей, которые присущи и другим доклассовым экономическим формам.

Вклад Б.Малиновского в исследование доклассовой экономики прежде всего состоит в том, что он - впервые наглядно показал всю глубину отличия экономических отношений доклассового общества не только от капиталистических, но и от товарно-денежных и вообще всех привычных экономических отношений. Собранный и систематизированный им материал неопровержимо свидетельствовал, что в доклассовом обществе существовали не просто иные формы привычных экономических отношений, а отношения совершенно непривычные, совершенно не укладывающиеся в рамки сложившихся представлений о том, какими должны быть экономические отношения. Экономическими в доклассовом обществе оказались в частности такие отношения, которые, хо¬тя и существуют в капиталистическом обществе, но никем не рассматриваются как экономические и не изучаются экономической наукой. В качестве примера можно привести обмен подарками. Дарообмен является существенным элементом социально-экономической структуры позднего доклассового общества. А. некоторые из производственных отношений доклассового общества не только и не просто не походили на экономические, но вообще выступали с точки зрения европейца как совершенно бессмысленные, нелепые, иррациональные.

Тем самым Ь.Малиновский нанес удар по буржуазным экономическим теориям вообще, маржинализму в первую очередь. Тробрианский материал убедительнейшим образом демонстрировал несостоятельность претензий маржиналистов на универ¬сальность их экономической теории.

Убедительно показав, с одной стороны, что в доклассовых обществах существует сложная система Экономических от¬ношений, а с другой, что никакой теории этой экономики не существует Б.Малиновский тем самым поставил этнографов перед задачей дальнейших как полевых, так и теоретических исследований в этой области. И зти исследования постепенно начали приобретать все больший размах. Внутри этнографической науки выделилась особая дисциплина, специализирующаяся на изучении социально-экономических отношений первобытных, а также предклассовых, т.е. переходных к классовым обществ.

В англо-американской литературе она получила название экономической антропологии. Впервые этот термин был употреблен в 1927 г. (457). Следуя традициям, сложившимся в русской и советской этнографической науке, ее следовало бы называть экономической этнологией (этнографией) или этнологической (этнографической) экономией (этноэкономией). В процессе дальнейшего развития предметом экономической антропологии, наряду с социально-экономическими отношениями первобытного и предклассового обществ ("примитивной экономикой") стала также и т.н. "крестьянская экономика".

Уже в течение первых двадцати лет после появления пер¬вых этноэкономических работ В.Малиновского экономической антропологией был накоплен большой фактический материал, не идущий ни в какое сравнение с тем, которым располагала нау¬ка раньше (работы-об экономике отдельных народов:-261; 251', 408; 409; 496 ; 50Г, 893; 823 ; 363; 757; 758 ; 858; 2ЭЗ; 703; 872; 375,* 648 , 670 ; 268 ; 789; 625; 399,' 569; общие работы: 223; 587 ; 622, 350,' 92," 518; 857", 651; 882 ; 317,' 563,' 487; сборники: 336). Но в области теоретической разработки этого материала сколько-нибудь существенных сдвигов не произошло. Исследователи оказались не в состоянии продвинуться дальше частных обобщений, дальше постановки отдельных проблем. Не Представляла исключения в этом отношении и интересная рабо¬та М.Мосса "Этюд о даре", в которой была предпринята попытка теоретического анализа дарообмена (622,' 623).

Однако обходиться без общей теории становилось все более трудно. И не сумев создать такую теорию собственными силами, специалисты по экономической антропологии потянулись за помощью к экономистам. Наряду с этим наметилось и встречное движение. Если первоначально доклассовой экономит-ой занимались почти исключительно лишь этнографы, то позднее она стала привлекать внимание и экономистов, которые в подав-ляющем большинстве стояли на позициях маржинализма.

Обратившись к первобытной экономике, буржуазные политэкономы приложили все усилия к тому, чтобы доказать полную применимость к ней всех основных принципов и категорий маржинализма. "Применим ли метод современной экономической те¬ории в равной степени и к тробрианцу и лондонцу? К крестьянину Восточной Европы и китайскому аристократу?" - спрашивал в опубликованной в 1939 г. работе "Принципы экономической социологии" Д.Гудфеллоу. И категорически утверждал: "... Предположение, что может быть более одной экономической теории, абсурдно. Если современный экономический анализ с его инструментальными понятиями не может быть в равной степени применим и к австралийскому аборигену и к лондонцу, не только экономическая теория, но социальная наука в целом могут быть в значительной степени дискредитированы" (452. С.3-4).

Если теперь принять во внимание, что з 30-ые годы в сферу исследований экономических антропологов, наряду с доклассовой экономикой, начала постепенно входить и крестьян¬ская, в которой товарно-денежные отношения играли значительную роль, то становятся ясными причины наметившегося среди них поворота в сторону признания формальной экономической теории. Он нашел свое достаточно отчетливое выражение в вы¬шедшей в 1939 г. книге Р.Ферса "Примитивная полинезийская экономика" (409) и опубликованном год спустя труде М.Херсковица "Экономическая жизнь примитивных народов" (4871 (был переиздан в 1952 г. в переработанном виде под названием "Экономическая антропология. Исследование сравнительной экономики") (488). Так возникло теоретическое направление в экономической антропологии, которое в дальнейшем получило название формалистского.

Однако принятие формальной экономической теории этнографами было далеко не безоговорочным, что можно наглядно видеть на примере работ Р.Ферса - одного из лучших знатоков как доклассовой, так и крестьянской экономики (см. 178).

С одной стороны, Р.Ферс провозглашал применимость фор-мальной экономической теории к анализу примитивной экономики, с другой, он не мог не видеть, что "сама природа современной экономической теории создает фундаментальные трудности для применения ее техники к изучению примитивных институтов" (409. С.22). И эти трудности, как он признает, уже неоднократно проявлялись. "Антрополог, привлеченный вначале некоторыми обобщениями теоретика-экономиста, вскоре наотрез от них отказывается ... Его буквально поражает прямая неприменимость к примитивному обществу многого из понятийного аппарата и терминологии экономической науки" (С.27).

И Р.Ферс пытается разобраться, что именно из формальной экономической теории может быть использовано для анализа примитивной экономики. Выводы, к которым он приходит, далеко не утешительны. Он вынужден признать, что "принципов экономики, которые поистине общи или универсальны, мало. Большинство из тех, что претендуют на универсальность, были созданы первоначально внутри рамок идей индустриальной, капиталистической системы" (410. С.122). "Если мы рассмотрим положения экономической науки, - пишет он в другом месте, - то увидим, что все они, кроме наиболее абстрактных и формальных, выражены в терминах институциализированных понятий"(С. 125). А такие понятия, даже когда они прямо не относятся к экономическим институтам капитализма, необходимо предполагают их существование. Поэтому "многие из этих понятий чужды тем видам экономики, что описывают антропологи" (С. 125).

Таким образом, по мнению Р.Ферсa, из всех понятий и положений маржинализма к примитивной экономике может быть применено - лишь несколько самых абстрактных и общих. К ним относятся положения, "что экономическая деятельность заключается в применении ограниченных средств к альтернативным целям, что это применение управляется принципами рационального выбора, и что целью индивидов, занятых экономической деятельностью, является максимизация удовлетворения" (409. С.356).

Однако, как показывает сам же Р.Ферс, все попытки практически использовать даже эти, казалось бы самые общие, уни-версальные, положения для анализа примитивной экономики наталкиваются на непреодолимые трудности.

Оказывается, что экономисты, категорически настаивая на универсальности положений маржинализма, в то же время буквально ничего не могут сказать о том, как их вообще можно использовать для анализа какой-либо другой экономики, кроме капиталистической (409. С.26; 410. С.131).

Именно сознание непригодности формальной экономической теории для анализа примитивной экономики заставляет Р.Ферса все время возвращаться к мысли о необходимости ее перестрой¬ки или даже создания новой экономической теории. В некоторых работах он даже приближается к идее о необходимости создания специальной теории примитивной экономики (410. С Л 29), Однако нигде ее он сколько-нибудь четко не выражает. Буквально на тех же страницах мы находим утверждения об универсальности маржинализма и об его пригодности к исследованию примитивной экономики.

В центом взгляды Р.Ферса крайне противоречивы. Он соединяет признание глубокого, качественного различия между при¬митивной и капиталистической экономиками с отрицанием этого различия; категорическое настаивание на применимости маржинализма к анализу примитивной экономики с убедительной демонстрацией его полкой непригодности для этой цели. Следует сказать, что это же характерно и для воззрений М.Херсковица. В его "Экономической антропологии" торжественное провозглашение применимости Формальной экономической теории к примитивным обществам противоречиво сочетается с фактическим доказательством полной несостоятельности этого тезиса (488. С.3-7, 17-23, 60, 165-163 и др.

5. Субстантивисты против Формалистов

В 20-30-х годах экономическая антропология занимала сравнительно скромное место в системе этнологических исследований. В 40-60-х годах она приобретает все более важное значение, превращаясь в одну из ведущих этнографических дисциплин. Это прежде всего связано с теми огромными изменениями, которые произошли после второй мировой войны - развертыванием массового национально-освободительного движения и возникновением молодых независимых государств в Азии, Африке и Океании.

Проблемы экономического развития как стран, добившихся политической-независимости, так и тех, что продолжали оста-ваться колониями, оказались в центре внимания. Но решение их предполагало детальное знание как традиционной экономической структуры, так и изменений, происходящих в ней в результате втягивания в орбиту мировой экономики. И помочь в этом могла только экономическая антропология.

Отсюда резкое возрастание размаха исследований в этой области и вместе с тем изменение их направленности. Продолжалось исследование примитивной экономики, причем работ, посвященных ей, в 40-60-х годах было опубликовано значительно больше, чем в 20-30-х (монографии об экономике отдельных народов: 437; 680 , 827 ; 436,' 637 ) 864; 332, 266 ; 466; 691*, 694 , 915 ; 885; 900," 846 , 780 ; 876 , 731', 367 ; 723 ; 646;784', 246 ; 264 ; 84IA; ЗВТ, 472; 809 , 373 ; 474 ; 744 ; 300,* 396*,475аJ 796; общие работы: 387 , 737 ; 488; 771; 277 , 681', 290; 260; сборники: 613; 38^; 397," 852, 870; 379, 61 Г, 729А; библиография: 878). Но эта экономика изменялась бук¬вально на глазах .исследователей и, естественно, что в их работах все большее место стал занимать анализ этих изменений. И в целом центр исследований экономических антропо¬логов постепенно стал перемещаться с примитивной экономики на крестьянскую. В целом накопление фактических данных в течение этого времени шло необычайно быстрыми темпами. И попытки втиснуть этот поистине гигантский материал в рамки формальной экономической теории не могли не способствовать выявлению всей несостоятельности Этого подхода к доклассовой экономике.

Как реакция на появление "формалистского" направления в экономической антропологии, постепенно возникло и выкристаллизировалось теоретическое течение, придерживавшееся со-вершенно иных взглядов на примитивную экономику. Если духовным предтечей этого направления, получившего название "субстантивистского", был Ь.Малиновский, то его непосредственным основоположником - экономист и историк экономики К.Полани (см. о нем: 301, 521, 821).

В центре внимания К.Полани находилось не столько различие между примитивной и капиталистической экономикой, сколько между докапиталистическими экономическими системами и домонополистическим капитализмом XIX в. Среди докапиталистических экономик его прежде всего интересовали "примитивные" ("племенные") и "архаичные". Под первыми он понимал экономику первобытных и переходных к классовым обществ, под вторым - экономику древних классовых, в том числе древневосточных, обществ.

Впервые свои взгляды по этим вопросам он изложил в 1944 году в книге "Великая трансформация" (713), а также в ряде статей, но определенную известность они получили лишь после выхода в 1957 г. в свет книги "Торговля и рынок в ранних империях", где было опубликовано несколько его ра¬бот (714; 715,* 716; 717). В том же сборнике были напечатаны и статьи ряда его единомышленников (427; 652; 683 ; 705; 706), Другими, кроме К.Полани, крупными представителями субстантивизма являются Дж. Дальтон (351-358) й М.Салинз (772-779).

Само название этого направления связано с проводимым К.Полани различением двух значений термина "экономика" - "формального" и "субстантивистского". Как подчеркивал он, экономика универсальна, но не в смысле наличия во всех об-ществах максимизации, рационального калькулирования, на чем настаивают формалисты, а лишь в том смысле, что в каждом обществе имеет место социально организованное производство, распределение и потребление материальных благ и услуг. По¬следнее значение термина."экономика" он и именовал субстантивистским.

Исходным для субстантивизма является положение о том, что отличие примитивной экономики от капиталистической но¬сит не количественный, а коренной, качественный характер. Этот тезис достаточно убедительно обосновывается в работах сторонников этого направления. Но менее убедительно субстянтивистами было показано, что все принципы и понятия маржинализма возникли на почве капиталистической рыночной экономики и имеют отношения только к ней, что они совершен¬но непригодны для анализа экономических отношений доклассового общества. Отсюда субстантивистами делался вывод о необходимости создания особой теории примитивной экономики, отличной от маржинализма. Таким образом, давление огромно¬го фактического материала заставило часть буржуазных эко-номистов и этнографов придти к тому выводу, который за сто лет до этого был сделан К.Марксом и Ф.Энгельсом; к выводу о существовании качественно различных систем социально- экономических отношений и необходимости создания особой теории для каждой из них.

Однако если сам вывод о существовании капиталистического различия между доклассовой и капиталистической экономиками был верным, то сам характер этого различия не был понят субстантивистами правильно. Согласно взглядам К.По¬лани отличие примитивной экономики от капиталистической заключается вовсе не в том, что в примитивном обществе существовали качественно иные экономические отношения, чем в обществе капиталистическом. Суть отличия в том, что в до-классовом обществе экономика занимает совершенно иное мес¬то, иное положение, чем в обществе эпохи домонополистического капитализма. В капиталистическом обществе экономика образует особую сферу со своими собственными законами и институтами, противостоящую всем остальным его сферам и прежде всего политической, функционируя независимо от во¬ли и сознания людей, экономическая система капитализма всецело определяет их поведение в области экономической жизни. И даже больше. При домонополистическом капитализме экономическая система определяет все вообще общественные институты и тем самым все общество в целом (719. С.61-64, 70-71, 81-S-d, 140-145 и др.

Совершенно иначе, по мнению К.Полани, обстоит в до-классовом обществе. 6 нем экономика не образует особой сферы, она "погружена, "встроена", "врезана" в само обще¬ство. Процесс производства, распределения и потребления материальных благ и услуг в примитивном обществе организован через посредство не специальных экономических, как при капитализме, институтов (рынок, частные предприятия, зара¬ботная плата и т.п.), а неэкономических, социальных, таких, например, как родство, брак, возрастные группы, религиозные организации и т.п. Иначе говоря, согласно взглядам К.Полани, в доклассовом (и не только доклассовом, а'вообще докапитали¬стическом) обществе в отличие от капиталистического не суще¬ствует специальных экономических отношений, их роль выполня¬ют родственные, моральные, религиозные, политические и про¬чие неэкономические отношения (С.7-9, 19-23, 30, 65-66, 84),

Таким образок, положение о существовании качественного различия между примитивной (и вообще докапиталистической) и капиталистической экономикой превращается у К.Полани в тезис об отсутствии в доклассовом обществе экономики в том смысле, в каком она существует в капиталистическом, т.е. об отсутствии в этом обществе экономических отношений. Однако утверждая это, К.Полани вступает в противоречие с самим собой. Ведь если в примитивном обществе место экономических отношений занимают отношения родственные, моральные, религиозные, то отсюда необходимо следует, что никакой особой теории примитивной экономики, отличной от теорий родства, морали, религии и т.п. быть не может. Но и он сам и его последователи в качестве своей первоочередной задачи ставили и ставят создание именно такой теории. Ими были выявлены некоторые особенности примитивной экономики и предложены такие, по их мнению, специфичные для нее категории, как "реципрокация" ( "reciprocity") и "редистрибуция" ( "redistribution"). Сам ход их исследований в этой области все в большей сте¬пени убеждал их в существовании особых экономических отношений и в доклассовом обществе. В результате в одной из самых последних работ К. Полани мы встречаем утверждение, что и в доклассовом обществе экономика образует особую субсистему, отличную от таких его субсистем, как политическая и религиозная. Однако это положение у него не раскрыто и мирно соседствует с прежними (С.307-310).

Этого противоречия не смогли разрешить и другие субстантивисты, в том числе и Дж.Дальтон, ставший после смерти К.Полани признанным главой школы. С одной стороны, он так же как и к-Нолани утверждает, что в примитивном обществе в отличие от капиталистического функцию экономических отношений выполняют родственные, моральные, политические и им подобные. Но в отличие от К.Полани, которые не считал возможным называть эти отношения экономическими, Дж.Дальтон характеризует их как такие, которые являются одновременно и социальными и экономическими или, иными словами, социально- экономическими. С другой стороны, он повсеместно говорит о существовании в примитивном обществе особой экономической организации, особой экономической структуры. И на естественно вставший вопрос об отношении этой экономической системы к прочим общественным отношениям Дж .Дальтон дает два различных ответа.

"... Маркс был неправ, - пишет он в одной из своих работ, - распространив экономическое детерминирование социальной организации на ранние и примитивные общества. Действительный урок экономической антропологии заключается в том, что экономическая организация в примитивном обществе не оказывает определяющего влияния на социальную организацию и культуру. Скорее именно родство, племенная принадлежность, политическая власть и религиозные обязательства контролируют, управляют и выражаются в экономике в примитивных обществах" (355. С.ХУи). "Заявление о том, что "экономическая организация в примитивных или жизнеобеспечивающих экономиках часто представляет собой выражение родственных, религиозных или политических отношений", - читаем мы в другой его работе, - приписывает первичность социальным отношениям и подчиненный, производный характер экономическим устройствам. Я предпочел бы не приписывать первичность ни тем, ни дру¬гим" (357. С.96-97).

В результате к первой его точке зрения, состоящей в том, что в примитивном обществе моральные, родственные, ре¬лигиозные, политические отношения одновременно являются и экономическими, добавились еще две, одна из которых заключается в том, что экономические отношения в примитивном обществе производны от родственных, религиозных, политических, а вторая, в том, что в примитивном обществе родственные, религиозные, политические отношения, с одной стороны, экономические, с другой, существуют независимо друг от друп И если не все три, то, по крайней мере, первая и вторая -гоч- ки зрения не просто соседствуют, а буквально переплетаются на страницах всех теоретических работ Дж.Дальтона.

Хотя субстантивизм проявил себя еще в 50-х годах, широкую известность он получил только в последующем десятилетии. Немалую роль в атом сыграла опубликованная в 1961 г. в журнале "Американ антрополоджист" статья Дж. Дальтона "Экономическая теория и примитивное общество" (351), которая впервые сделала идеи субстантивизма достоянием самых широких кругов этнографов. После появления этой статьи и последующих работ Дж.Дальтона число сторонников этого на¬правления стало быстро расти.

Реакция сторонников формалистского направления не замедлила последовать. Уже в следующем году в том же самом журнала появились статьи Р.Болинга и Э.Ле Клера, в которых была предпринята попытка опровергнуть субстантивизм и отстоять идеи формализма (329; • 573). За ними последовали выступления и других сторонников формалистского направления (341J 342," 334," 649). Естественно, они не остались без ответа. В результате все последующие 7-6 лет оказались временем ожесточенной борьбы этих двух теоретических направлений в экономической антропологии. Своей кульминации она достигла в 1968 г., когда под редакцией Э.Ле Клера и Г.Шнейдера вышел сборник "Экономическая антропология. Теория и анализ" (379).

В числе других в него были включены одна из работ К.Полани и упомянутая выше статья Дж.Дальтона. Но сборник был составлен сторонниками "формалистского" направления. Не ограничившись перепечатыванием пяти ранее опубликованных теоретических статей, в которых критиковался субстантивизм и защищался формализм, составители включили в его состав три специально написанных раздела, преследующих те же самые цели (части 1,4 и вторая секция части 5).

Однако, как бы не стремились сторонники формалистского направления представить свои позиции неуязвимыми для субстантивистской критики, сами они не могли не сознавать всей ее основательности. Отсюда масса противоречий даже в самых общих исходных положениях их теоретических работ. С одной стороны, сторонники формализма категорически настаивают на том, что все основные понятия маржинализма (экономизирование, максимизация, рациональное калькулирование и т.п.) имеют универсальное значение, а с другой, те же самые авторы говорят о необходимости создания более общей теории, чем современный маржинализм, создания подлинно универсальной экономической теории, по отношению к которой современная формальная экономия выступает лишь как частный случай.

Еще больше противоречий возникает, когда они пытаются реализовать свои общие положения. Одни и те же свои теоретические выкладки они одновременно трактуют и как создание новой, поистине универсальной экономической теории и как до конца последовательное и тем самым истинное толкование сущности формальной экономической теории. В целом все выступления сторонников "формалистского" направления не только не помогли им отбить атаки субстантивистов и укрепить свои теоретические позиции, но, наоборот, нагляднейшим образом продемонстрировали полную бесплодность и практическую бесполезность маржиналистского подхода к первобытной экономике (см. 178. С.68-71). И этого не могли не осознать и самые убежденные из них. В результате Э. Ле Клер и Г.Шнейдер в той же самой работе, в которой они столь ревностно отстаивали применимость маржинализма и первобытности, в конечном счете пришли к выводу о необходимости существования наряду с универсальной экономической теорией и специальной теорией капиталистической экономики, так же и специальной теории примитивной экономики (379. С.12, 487).

В дискуссии, развернувшейся на страницах журнала "Кар- рент антрополоджи" вокруг статьи Дж. Дальтона "Теоретические проблемы экономической антропологии" (356), в которой приняли участие 22 исследователя, мало кто из сторонников формальной экономической теории решился прямо отстаивать ее применимость к примитивному обществу. Почти все они говорили о необходимости создания новой, подлинно универсальной экономической теории.

По существу мы здесь имеем дело с отходом от формальной экономики многих ее сторонников. Но он не всегда сопровождался их переходом на позиции субстантивизма. И одна из важнейших причин такого положения вещей заключается в том, что в ходе дискуссии помимо практической бесполезности формализма раскрылись и слабые места субстантивизма. Хотя субстантивистская концепция и имеет определенные преимущества перед формалистской, но в целом и она не стала и не может стать подлинно научной теорией доклассовой экономики.

Результатом разочарования как в формалистской, так и субстантивистской концепциях доклассовой экономики явилось появление своеобразной "средней" линии в экономической антропологии, сторонники которой выступили с критикой как то¬го, так и другого теоретического направления (324, 278, 383, 702). Однако садеи они никакого позитивного решения те¬оретических проблем доклассовой экономики не предложили. Некоторые из них видят выход из того теоретического тупика, в который зашла экономическая антропология, в своеобразном синтезе субстантивистской и формалистской концепций. Такая точка зрения встречается в работах исследователей, стоящих на позициях во многом совпадающих с субстантивистскими (545), К подобному выводу склоняется и целый ряд сторонников форма¬листского направления.

Даже такие ревностные защитники формализма как Э. Ле Клер и Г.Щнейдер, выступая в противоречие со всем ими ра¬нее сказанном, на последней странице своей совместной работы заявили, что специальная теория примитивной экономики возникнет, по их мнению, в результате скрещивания и даже слияния субстантивистской и формалистской школ в экономической антропологии (379. С.487). С.Кук, который в первых своих работах выступил в качестве непримиримого противника субстантивизма и ярого апологета формализма, в более поздних не только признал, что экономическая антропология находится в теоретическом тупике, но и охарактеризовал оба существующие в ней направления как сектантские,. По его мне¬нию, выход из сложившегося положения следует искать на путях преодоления односторонности как Формалистской, так и субстантивистской концепции (343).

6. После битвы

Однако все заявления о необходимости построения новой теории примитивной экономики на основе синтеза двух существующих направлений остались только заявлениями. Никаких ре-альных попыток в этом направлении никто из экономических антропологов даже и не пытался- предпринять. По существу вся западная экономическая антропология, а не только ее Форма¬листское направление, оказалась на рубеже 60-х и 70-х годов в состоянии глубокого теоретического кризиса. Не только формалисты, но и субстантивисты в теоретическом отношении полностью исчерпали себя в ходе рассмотренной выше дискуссии. В результате к началу 70-х годов она практически прек¬ратилась. Лишь изредка появились ее отголоски. В целом в развитии экономической антропологии наметился определенный спад.

В 70-х годах появилось несколько меньше работ, посвященных экономике доклассового общества, чем в предшествующем десятилетии (монографии об экономике отдельных народов: 764; 837; 922; 494; 88; 690; 844; 896; 579; ; 807; 620; 276;; общие работы: 863; 779; 796; 733; сборники: 364; 841; 381; 522; 416; 755; 685; 756; 1-3; 869; 398; 684). Но дело не в числе работ. Уменьшение количества публикаций, относящихся к доклассовой экономике отдельных народов, в известной степени объясняется прогрессирующим исчезновением самого объекта исследования. В настоящее время большинство работ экономических антропологов посвящено не первобытной, а крестьянской экономике. Главное в том, что обобщающие работа по доклассовой экономике, которые появились за это время, не содержали в себе в теоретическом отношении ничего принципиально нового.

Не представляет исключения и в целом интересный труд М.Салинза "Экономика каменного века" (460), написанный,как и другие работы того же автора, с позиций субстантивизма; Для него характерны те же самые противоречия, что и для работ К.Полани и Дж. Дальтона. С одной стороны, М.Салинз утверждает, что "даже говорить об "экономике" примитивного обществе значит упражняться с нереальностью, В структурном отношении "экономики" не существует" (С.76). С другой сто- роны, он же говорит о постоянно существующем на денной стадии развития противоречии между обществом в целом и его экономикой (С.124). С одной стороны, он заявляет, что в примитивном обществе нет отношений, институтов или системы институтов, которые были бы экономическими сами по себе. Экономические функции в нем выполняют самые разнообразные отношения и институты: родственные, семейные, политические, ритуальные и т.п. (С. 101, 185-106). С другой стороны, он характеризует одни отношения доклассового общества как экономические, а другие - как неэкономические (С.77-78, 124- 129). И при этом нередко эти две различные характеристики даются буквально одним и тем же отношениям, взятым в одном и том же контексте (С.95, I0I-I02, 123-130, 137). В результате всего этого автор оказался не в состоянии нарисовать верную картину доклассовых социально-экономических отношений.

В 1977 г., спустя 13 лет после смерти К.Полани, была опубликована оставшаяся незаконченной его фундаментальная работа "Обеспечение существования человека" (720). В ней имеется немало интересного, особенно в главах, посвященных экономике античной Греции. Но в области теории экономики во- обще, теории доклассовой экономики в частности, в ней нет ничего, что не содержалось бы в ранее опубликованных трудах К.Полани.

Несколько больше было опубликовано работ по доклассовой экономике в 80-х годах (монографии об экономике отдельных народов: 663; 403; 500; 826; 574; 897; 544; 249в; Зб4; общие работы: 458; 329; ; 850; 468; 470; сбор¬ники: 250; 756, 4-э; 916; зео; 558; 612; 754; 28з; 5ie; 734; 378; 659/ 761). Ко в теоретическом плане ничего не из¬менилось.

В поисках выхода из теоретического тупика, в котором сказалась экономическая антропология, некоторые специалисты в этой области стали обращать свои взоры к марксизму, йяз в 1967 г. английский этнограф Р.Шранкенберг заявил, что экономическая антропология, чтобы добиться успеха, должна обратиться к марксизму, причем, как подчеркивалось им, речь идет не о заимствовании отдельных понятий, а о принятии марксизма как целостного учения (423). Два года спустя уже упоминавшийся американский исследователь С.Кук в одной из статей писал, что изучение конкретных данных по примитивной экономике, с одной стороны, марксистской литературы, с другой, привело его к выводу, "что подлинное преодоление противоречия между формалистской и субстантивистской концепциями монет быть достигнуто через творческое применение диалектического метода, постигнутого Гегелем и использованного Марксом в социальных и экономических исследованиях" (343.С.^?81)/ "Я смею утверждать, - продолжал он, - что экономическая антропология может выйти из ее нынешнего теоретического тупика путем следования примеру Маркса, увидевшего в производстве ядро экономики и ключ к выделению экономически существенных явлений и в применении диалектического метода для приближения к экономической реальности" (С,381).

Но еще раньше экономической антропологией стала заниматься целая группа исследователей, которые считали, что они подходят к изучению доклассовой экономики с марксистских позиций. Вce их работы первоначально были опубликованы только на французском языке, в результате чего они на первых порах оказались несколько в стороне от основного русла раз¬вития экономической антропологии (646, -139 , 441, 848). Б дальнейшем некоторые работы этих авторов переведены на английский язык (440; 442; 647; 849; 618; 755).

Намерения данных авторов безусловно были самыми лучшими. Но сказать,что они увенчались успехом, нельзя. И главная причина заключалась в том, что ими были некритически приняты основные положения субстантивизма. Не представляют в этом отношении исключения и работы М.Годелье, в которых субстантивизм совершенно справедливо характеризуется как одно из течений немарксистской политэкономии (442. С.21). Однако такая оценка субстантивизма не мешает М.Годелье, слада за К.Полани, отстаивать идею о существовании качественного различия между местом экономики в капиталистическом и докапиталистических обществах. В капиталистическое обществе существуют чисто экономические отношения, специальные производственные отношения. В докапиталистических обществах особых производственных отношений, отличных от прочих социальных отношений не существует Их функцию выполняют самые разнообразные общественные отношения, которые тем самым одновременно являются и производственными. В первобытном обществе в качестве производственных отношений функционируют отношения родства* в обществе Древнего Шумера - религиозные отношения, в античном обществе - политические отношения. В обществе инков в качестве производственных отношений функционировали политико-религиозные факторы (440. С.94-95; 442. С.24, 33, 35; 444. С.763-764).

Из сказанного может следовать только один вывод - именно тот, к которому пришли К.Полани и Дж.Дальтон, - исторический материализм, являясь верным по отношению к капиталистическому обществу, неприменим к докапиталистическим. Однако М.Годелье этот естественно напрашивающийся вывод принять не хочет. В результате ему остается путем различного рода словесных приемов пытаться примирить непримиримое: положение о доминировании в докапиталистических обществах надстройки с тезисом о детерминирующей роли в них базиса (444-. С.765).

Э.Террей в работе "Марксизм и примитивные общества" выступает с критикой точки зрения, согласно которой родственные отношения в доклассовом обществе являются одновременно и производственными (849. С.139). Однако в дальнейшем он по существу приходит к той же самой точке зрения, что и М. Годелье. Э.Террей также подчеркивает качественное отличие капиталистических производственных отношений от докапиталистических. Первые являются отношениями исключительно лишь экономическими. В отличие от них вторые не являются только экономическими (С. 147-148). Характерными для докапиталистических "способов производства" "были, - пишет он, - неэкономические за между производителями, средствами производства и иногда также непроизводителями. Эти узы были не только по¬литическим или идеологическим представительством производственных отношений, ко и входили в них как составляющие элементы"(С.149"). Чуть ниже мы уже узнаем., что "в докапиталистических способах производства эти узы (т.е., неэкономические - Ю.СЛ выполняют функции;, принадлежащие коммерческим отношениям в капиталистическом способе производства" (C.I49). Неэкономические узы" по существу оказываются уже единственным составным элементом докапиталистических производственных отношений. Ни о каких других их элементах автор не говорит ни слова. И завершается это утверждением» что в докапиталистических "способах производства" доминирующим фактором является не "экономический базис", а "идеологическая и политическая надстройка" (C.I49). "Доминирование надстройки, - разъясняет Э.Террей, - означает сравнительную интеграцию трех фаз способа производства: это имеет место когда юридические, политические или идеологические узы становятся условием процесса производства и соответственно надстройка по необходимости вводится в самый экономический базис" (С. 150).

Таким образом, Э.Террей в конечном счете приходит к выводу, что в докапиталистических обществах роль производственных отношений - выполняют неэкономические, надстроечные связи - политические, юридические, идеологические. Но если все обстоит именно так, от материалистического понимания общества и истории ничего не остается. И Э.Террею не может помочь ссылка на то, что, согласно его точке зрения, в докапиталистических "способах производства" "экономический базис" не будучи доминирующим, является в то же время детерминирующим (С.147). О каком "экономическом базисе" и какой детерминации может идти речь, если сам этот базис не включает в себя никаких других отношений, кроме неэкономических, надстроечных ? Сами понятия базиса и надстройки теряют при таком подходе всякий смысл.

Между М.Годелье и Э.Терреем существуют расхождения по целому ряду вопросов. Они, например, по-разному понимают термины "способ производства", "общественно-экономическая формация" (849, С.73, 97, 98, 104, 140, 144, 147, 177-178; 442. С.24, бб; 445, C.I09). Но в главном, основном они еди¬ни. Оба они считают, что особые экономические, производственные отношения, отличные от всех прочих общественных отношений, существуют и соответственно образуют основу общества лишь при капитализме. В докапиталистических обществах таких связей нет.

Попытки применения марксизма к исследованию первобытной экономики не ограничились одной лишь Францией. В 70-х годах ь поисках выхода из теоретического тупика, в которой оказалась экономическая антропология, обратился к марксизму целый ряд английских исследователей, работающих в этой области. В 1978 г. вышел сборник их статей под названием "Новая экономическая антропология" (6851. В нем приняли участие Дж. Клэммер, Р.Франкенберг, Д.Седдон и ряд других авторов.

Во введении к сборнику, написанном Дж.Клэммером, говорится о новом открытии марксизма как источника вдохновения в той области, которую он до сих пор избегал, а именно в об¬ласти этнографии (С.УП). Нельзя сразу же не обратить внимания на допущенную автором фактическую неточность. Марксизм никогда не избегал области этнографии. Достаточно вспомнить труд Ф.Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства". И советские авторы всегда руководствовались материалистическим пониманием истории как при решении общих проблем истории первобытности, так и при изучении отдельных конкретных доклассовых обществ. Далее Дж. Клэммер разъясняет, что задача авторов статей, помещенных в сборнике, состояла не просто в применении марксистского анализа к "теоретически совсем неразработанной" области общественных наук, а в "фундаментальном переосмыслении" всего марксизма в целом. С этим связана его характеристике позиций авторов не как просто марксистской, а как неомарксистской (С.УП).

Нельзя не отметить, что некоторыми авторами марксизм был настолько "фундаментально переосмыслен", что от него остались лишь термины, лишенные сколько-нибудь определенного содержания. Как результат, никакого сколько-нибудь глубокого теоретического анализа проблем доклассовой экономике мы в сборнике не находим. Обращение к марксизму нередко сводится к простому облачению давно известных фактов и концепций в наряд марксистской терминологией, что, конечно, заведомо не может привести ни к какому-либо продвижению вперед в области теории ни доклассовой, ни любой другой экономики.

Все упомянутые авторы, начиная с Р.Франкенберга и С.Кука, на наш взгляд, правы, когда подчеркивают, что путь из теоретического тупика, в котором оказалась экономическая антропология, может открыть только марксизм. Однако одного только желания применить марксизм мало. Надо по-настоящему овладеть марксизмом, причем подлинным, настоящим, и только такой марксизм, а не различные его суррогаты, может помочь создать подлинно научную теорию первобытной экономики.

7. Исследования экономики доклассового общества в СССР

До сих пор мы говорили о положении в западной т.н эко-номической науке. По изучениям экономики доклассового обще¬ства занимались к советские ученые. Мало кому известно, что в 20-е годы XX в. одновременно с зарождением экономической антропологии на Западе широкие этноэкономические исследования развернулись в СССР. В результате.их был собран большой фактический материал как о социально-экономических отношениях народов, находившихся к 1917 году на стадии доклассового общества, так и тех изменениях, которые произошли в их эко-номической жизни в те годы. Большое внимание было уделено изучению экономики малых народов Севера (189J 190,' 191,' 202; 22," 23; 24,' 25; 8J 165,' 128,' 129,' 210,* 143,' II и др.). Исследовались экономические отношения у якутов, казахов, киргизов, горных таджиков. (164,' 200," 192,' 213,' 174; 42,' 4з; 95; 96; 157; 79 и др.).

К середине 30-х годов полевые этноэкономические исследования начали постепенно свертываться и к концу этого десятилетия почти совершенно прекратились. Одна из причин состояла в том, что к данному времени старые социально-экономические отношения у названных народов исчезли.

Меньше внимания советскими учеными уделялось разработке теоретических проблем первобытной экономики. В работах общего характера, относящихся к 30-40 годам, мы находим либо сводку материалов, сопровождаемую довольно общими положениями о первобытно-коммунистическом характере производственных отношений доклассового общества, либо эти же самые общие положения, иллюстрируемыми большим или меньшим количеством примеров, либо, наконец, только общие положения (150; 142; 167; 65; 19 и др.).

В 1947 г. появилась интересная статья А.И.Блинова "Партнерство (к вопросу о ранних формах обмена)" (26), в которой на широком этноэкономическом материале поднимались важные теоретические проблемы экономики доклассового обще¬ства. Проблемы первобытной экономики рассматривались в це¬лом ряде других работ, опубликованных в 40-80 годах, боль¬шая часть которых принадлежала перу профессиональных этно¬графов (152; 153; 223; г; з; зз; и, 15; 75; 76; 216 и др.). Однако ни в одной из них система социально-экономических отношений доклассового общества не анализировалась в целом, в единстве всех ее сторон.

Но если этнографы в той или иной степени занимались исследованием первобытной экономики, то политэкономы в большинстве своем стояли в стороне от этого дела. О том состоянии, в котором находится в настоящее время разработка общей теории экономики доклассового общества в достаточной степени красноречиво свидетельствуют соответствующие разделы общих курсов политической экономии, ri них больше говорится об орудиях труда, формах хозяйства и организации труда, чем о производственных отношениях. Характеристика последних носит самый общий характер. i4j узнаем лишь, что в первобытном обществе труд был коллективным и непосредственно общественным, что собственность на средства производства была общей, а распределение уравнительным. Дальше этих общих положений авторы ке идут? (1о8, С. 47-71; 94. С. 35-52).

Отдельные политэкономы и специально обращались к эко¬номике первобытного общества (82. С.22-166 , 59,' 60,* 61 и др.). 6 первой половине 60-х годов появились две работы А.М.Румянцева (168, 169), которые были в последующем доработаны и сведены в одну, опубликованную под названием "Первобытный способ производства. Политикоэкономические очерки" (170). Однако в этом труде рассматривается не столь¬ко система первобытных производственных отношений, сколько хозяйство раннего периода человеческой истории.

Подлинной теории первобытной экономики не существует не только в западной, но и в советской науке. Ее еще пред¬стоит создать. Но прежде чем приступить к выполнению этой задачи, нужно рассмотреть специфику первобытных производственных отношений.